Это не тождествовало с
чувством греха, как, например, у Кальвина и Лютера, у янсенистов, в аскетико-монашеском православии.
Но были люди, которым было свойственно сильное
чувство греха, которым не была чужда русская социальная тема и которые обнаружили гениальное творчество.
С этим связана была глубина чувства жизни, и если современный человек потерял
чувство греха и падшести, то также потерял духовность и выброшен на поверхность жизни, растерзанный миром.
Неточные совпадения
Они знают, что война есть великое зло и кара за
грехи человечества, но они видят смысл мировых событий и вступают в новый исторический период без того
чувства уныния и отброшенности, которое ощущают люди первого типа, ни в чем не прозревающие внутреннего смысла.
Он взошел к губернатору, это было при старике Попове, который мне рассказывал, и сказал ему, что эту женщину невозможно сечь, что это прямо противно закону; губернатор вскочил с своего места и, бешеный от злобы, бросился на исправника с поднятым кулаком: «Я вас сейчас велю арестовать, я вас отдам под суд, вы — изменник!» Исправник был арестован и подал в отставку; душевно жалею, что не знаю его фамилии, да будут ему прощены его прежние
грехи за эту минуту — скажу просто, геройства, с такими разбойниками вовсе была не шутка показать человеческое
чувство.
У Костромы было
чувство брезгливости к воришкам, слово — «вор» он произносил особенно сильно и, когда видел, что чужие ребята обирают пьяных, — разгонял их, если же удавалось поймать мальчика — жестоко бил его. Этот большеглазый, невеселый мальчик воображал себя взрослым, он ходил особенной походкой, вперевалку, точно крючник, старался говорить густым, грубым голосом, весь он был какой-то тугой, надуманный, старый. Вяхирь был уверен, что воровство —
грех.
Но это сознание всегда сопровождается пессимистическим
чувством русских
грехов и русской тьмы, иногда сознанием, что Россия летит в бездну.
В язычестве было ощущение первоначальной святости плоти и плотской жизни, был здоровый религиозный материализм, реалистическое
чувство земли, но язычество было бессильно перед тлением плоти всего мира, не могло так преобразить плоть, чтоб она стала вечной и совершенной, не могло вырвать из плоти
грех и зло.