Неточные совпадения
Теперь же обращусь к вам, милостивый государь мой,
сам от
себя с вопросом приватным: много ли может, по-вашему, бедная, но честная девица честным трудом заработать?..
Вопрос же: болезнь ли порождает
самое преступление или
само преступление, как-нибудь
по особенной натуре своей, всегда сопровождается чем-то вроде болезни? — он еще не чувствовал
себя в силах разрешить.
Раскольников перешел через площадь. Там, на углу, стояла густая толпа народа, все мужиков. Он залез в
самую густоту, заглядывая в лица. Его почему-то тянуло со всеми заговаривать. Но мужики не обращали внимания на него и все что-то галдели про
себя, сбиваясь кучками. Он постоял, подумал и пошел направо, тротуаром,
по направлению к В—му. Миновав площадь, он попал в переулок…
Катерина Ивановна, как и всегда, чуть только выпадала свободная минута, тотчас же принималась ходить взад и вперед
по своей маленькой комнате, от окна до печки и обратно, плотно скрестив руки на груди, говоря
сама с
собой и кашляя.
Это ночное мытье производилось
самою Катериной Ивановной, собственноручно,
по крайней мере два раза в неделю, а иногда и чаще, ибо дошли до того, что переменного белья уже совсем почти не было, и было у каждого члена семейства
по одному только экземпляру, а Катерина Ивановна не могла выносить нечистоты и лучше соглашалась мучить
себя по ночам и не
по силам, когда все спят, чтоб успеть к утру просушить мокрое белье на протянутой веревке и подать чистое, чем видеть грязь в доме.
Самым ужаснейшим воспоминанием его было то, как он оказался вчера «низок и гадок», не
по тому одному, что был пьян, а потому, что ругал перед девушкой, пользуясь ее положением, из глупо-поспешной ревности, ее жениха, не зная не только их взаимных между
собой отношений и обязательств, но даже и человека-то не зная порядочно.
Андрей Семенович, у которого никогда почти не бывало денег, ходил
по комнате и делал
сам себе вид, что смотрит на все эти пачки равнодушно и даже с пренебрежением.
— Это все вздор и клевета! — вспыхнул Лебезятников, который постоянно трусил напоминания об этой истории, — и совсем это не так было! Это было другое… Вы не так слышали; сплетня! Я просто тогда защищался. Она
сама первая бросилась на меня с когтями… Она мне весь бакенбард выщипала… Всякому человеку позволительно, надеюсь, защищать свою личность. К тому же я никому не позволю с
собой насилия…
По принципу. Потому это уж почти деспотизм. Что ж мне было: так и стоять перед ней? Я ее только отпихнул.
Разумеется, если б она мне
сама сказала: «Я хочу тебя иметь», то я бы почел
себя в большой удаче, потому что девушка мне очень нравится; но теперь, теперь
по крайней мере, уж конечно, никто и никогда не обращался с ней более вежливо и учтиво, чем я, более с уважением к ее достоинству… я жду и надеюсь — и только!
Ее уполномочила во всем и оставила
по себе Катерина Ивановна,
сама отправляясь на кладбище.
Она так на него и накинулась, посадила его за стол подле
себя по левую руку (
по правую села Амалия Ивановна) и, несмотря на беспрерывную суету и хлопоты о том, чтобы правильно разносилось кушанье и всем доставалось, несмотря на мучительный кашель, который поминутно прерывал и душил ее и, кажется, особенно укоренился в эти последние два дня, беспрерывно обращалась к Раскольникову и полушепотом спешила излить перед ним все накопившиеся в ней чувства и все справедливое негодование свое на неудавшиеся поминки; причем негодование сменялось часто
самым веселым,
самым неудержимым смехом над собравшимися гостями, но преимущественно над
самою хозяйкой.
Тут надобно вести
себя самым деликатнейшим манером, действовать
самым искусным образом, а она сделала так, что эта приезжая дура, эта заносчивая тварь, эта ничтожная провинциалка, потому только, что она какая-то там вдова майора и приехала хлопотать о пенсии и обивать подол
по присутственным местам, что она в пятьдесят пять лет сурьмится, белится и румянится (это известно)… и такая-то тварь не только не заблагорассудила явиться, но даже не прислала извиниться, коли не могла прийти, как в таких случаях
самая обыкновенная вежливость требует!
И вдруг странное, неожиданное ощущение какой-то едкой ненависти к Соне прошло
по его сердцу. Как бы удивясь и испугавшись
сам этого ощущения, он вдруг поднял голову и пристально поглядел на нее; но он встретил на
себе беспокойный и до муки заботливый взгляд ее; тут была любовь; ненависть его исчезла, как призрак. Это было не то; он принял одно чувство за другое. Это только значило, что та минута пришла.
И она,
сама чуть не плача (что не мешало ее непрерывной и неумолчной скороговорке), показывала ему на хнычущих детей. Раскольников попробовал было убедить ее воротиться и даже сказал, думая подействовать на самолюбие, что ей неприлично ходить
по улицам, как шарманщики ходят, потому что она готовит
себя в директрисы благородного пансиона девиц…
По крайней мере, припоминая впоследствии и силясь уяснить
себе припоминаемое, он многое узнал о
себе самом, уже руководясь сведениями, полученными от посторонних.
— Да садитесь, Порфирий Петрович, садитесь, — усаживал гостя Раскольников, с таким, по-видимому, довольным и дружеским видом, что, право,
сам на
себя подивился, если бы мог на
себя поглядеть. Последки, подонки выскребывались! Иногда этак человек вытерпит полчаса смертного страху с разбойником, а как приложат ему нож к горлу окончательно, так тут даже и страх пройдет. Он прямо уселся пред Порфирием и, не смигнув, смотрел на него. Порфирий прищурился и начал закуривать папироску.
— Ну, если так, — даже с некоторым удивлением ответил Свидригайлов, рассматривая Раскольникова, — если так, то вы и
сами порядочный циник. Материал,
по крайней мере, заключаете в
себе огромный. Сознавать много можете, много… ну да вы и делать-то много можете. Ну, однако ж, довольно. Искренно жалею, что с вами мало переговорил, да вы от меня не уйдете… Вот подождите только…
Тут была тоже одна собственная теорийка, — так
себе теория, —
по которой люди разделяются, видите ли, на материал и на особенных людей, то есть на таких людей, для которых,
по их высокому положению, закон не писан, а, напротив, которые
сами сочиняют законы остальным людям, материалу-то, сору-то.
К величайшей досаде защищавших это мнение,
сам преступник почти не пробовал защищать
себя; на окончательные вопросы: что именно могло склонить его к смертоубийству и что побудило его совершить грабеж, он отвечал весьма ясно, с
самою грубою точностью, что причиной всему было его скверное положение, его нищета и беспомощность, желание упрочить первые шаги своей жизненной карьеры с помощью
по крайней мере трех тысяч рублей, которые он рассчитывал найти у убитой.
Приговор, однако ж, оказался милостивее, чем можно было ожидать, судя
по совершенному преступлению, и, может быть, именно потому, что преступник не только не хотел оправдываться, но даже как бы изъявлял желание
сам еще более обвинить
себя.
Она сообщала, между прочим, что, несмотря на то, что он, по-видимому, так углублен в
самого себя и ото всех как бы заперся, — к новой жизни своей он отнесся очень прямо и просто, что он ясно понимает свое положение, не ожидает вблизи ничего лучшего, не имеет никаких легкомысленных надежд (что так свойственно в его положении) и ничему почти не удивляется среди новой окружающей его обстановки, так мало похожей на что-нибудь прежнее.
Неточные совпадения
По осени у старого // Какая-то глубокая // На шее рана сделалась, // Он трудно умирал: // Сто дней не ел; хирел да сох, //
Сам над
собой подтрунивал: // — Не правда ли, Матренушка, // На комара корёжского // Костлявый я похож?
Питался больше рыбою; // Сидит на речке с удочкой // Да
сам себя то
по носу, // То
по лбу — бац да бац!
— Не знаю я, Матренушка. // Покамест тягу страшную // Поднять-то поднял он, // Да в землю
сам ушел
по грудь // С натуги!
По лицу его // Не слезы — кровь течет! // Не знаю, не придумаю, // Что будет? Богу ведомо! // А про
себя скажу: // Как выли вьюги зимние, // Как ныли кости старые, // Лежал я на печи; // Полеживал, подумывал: // Куда ты, сила, делася? // На что ты пригодилася? — // Под розгами, под палками //
По мелочам ушла!
Г-жа Простакова. Ты же еще, старая ведьма, и разревелась. Поди, накорми их с
собою, а после обеда тотчас опять сюда. (К Митрофану.) Пойдем со мною, Митрофанушка. Я тебя из глаз теперь не выпущу. Как скажу я тебе нещечко, так пожить на свете слюбится. Не век тебе, моему другу, не век тебе учиться. Ты, благодаря Бога, столько уже смыслишь, что и
сам взведешь деточек. (К Еремеевне.) С братцем переведаюсь не по-твоему. Пусть же все добрые люди увидят, что мама и что мать родная. (Отходит с Митрофаном.)
Простаков.
По крайней мере я люблю его, как надлежит родителю, то-то умное дитя, то-то разумное, забавник, затейник; иногда я от него вне
себя и от радости
сам истинно не верю, что он мой сын.