— Газеты есть? — спросил он, входя в весьма просторное и даже опрятное трактирное заведение о нескольких комнатах, впрочем довольно пустых. Два-три посетителя
пили чай, да в одной дальней комнате сидела группа, человека в четыре, и пили шампанское. Раскольникову показалось, что между ними Заметов. Впрочем, издали нельзя было хорошо рассмотреть.
— А? Что? Чай?.. Пожалуй… — Раскольников глотнул из стакана, положил в рот кусочек хлеба и вдруг, посмотрев на Заметова, казалось, все припомнил и как будто встряхнулся: лицо его приняло в ту же минуту первоначальное насмешливое выражение. Он продолжал
пить чай.
Авдотья Романовна позвонила, на зов явился грязный оборванец, и ему приказан
был чай, который и был, наконец, сервирован, но так грязно и так неприлично, что дамам стало совестно.
Он нашел его в очень маленькой задней комнате, в одно окно, примыкавшей к большой зале, где на двадцати маленьких столиках, при криках отчаянного хора песенников,
пили чай купцы, чиновники и множество всякого люда.
Неточные совпадения
Он спал необыкновенно долго и без снов. Настасья, вошедшая к нему в десять часов на другое утро, насилу дотолкалась его. Она принесла ему
чаю и хлеба.
Чай был опять спитой и опять в ее собственном чайнике.
Через несколько минут он поднял глаза и долго смотрел на
чай и на суп. Потом взял хлеб, взял ложку и стал
есть.
—
Чаю бы
выпил? Хошь, что ли? Принесу; осталось…
Через две минуты Настасья воротилась с супом и объявила, что сейчас и
чай будет. К супу явились две ложки, две тарелки и весь прибор: солонка, перечница, горчица для говядины и прочее, чего прежде, в таком порядке, уже давно не бывало. Скатерть
была чистая.
— Катай скорей и
чаю, Настасья, потому насчет
чаю, кажется, можно и без факультета. Но вот и пивцо! — он пересел на свой стул, придвинул к себе суп, говядину и стал
есть с таким аппетитом, как будто три дня не
ел.
По прежнему обхватил он левою рукой голову больного, приподнял его и начал
поить с чайной ложечки
чаем, опять беспрерывно и особенно усердно подувая на ложку, как будто в этом процессе подувания и состоял самый главный и спасительный пункт выздоровления.
— Чаю-то теперь
выпьешь? — спросила она.
— Что вы чай-то не
пьете? Остынет, — сказал Заметов.
Последовал вопрос о
чае и приглашение
пить вместе; сами они еще не
пили в ожидании Разумихина.
Из яств, кроме кутьи,
было три-четыре блюда (между прочим, и блины), всё с кухни Амалии Ивановны, да сверх того ставились разом два самовара для предполагавшихся после обеда
чаю и пуншу.
— Э-эх! Посидите, останьтесь, — упрашивал Свидригайлов, — да велите себе принести хоть
чаю. Ну посидите, ну, я не
буду болтать вздору, о себе то
есть. Я вам что-нибудь расскажу. Ну, хотите, я вам расскажу, как меня женщина, говоря вашим слогом, «спасала»? Это
будет даже ответом на ваш первый вопрос, потому что особа эта — ваша сестра. Можно рассказывать? Да и время убьем.
Кроме того, выстроен
был «вокзал», [«Вокзал» — в старинном значении слова — место общественных увеселений.] в сущности распивочная, но там можно
было получать и
чай, да сверх того стояли несколько зеленых столиков и стульев.
Сам он не
выпил во все это время ни одной капли вина и всего только спросил себе в вокзале
чаю, да и то больше для порядка.
Она
была не одна; кругом нее
было четверо маленьких детей Капернаумова. Софья Семеновна
поила их
чаем. Она молча и почтительно встретила Свидригайлова, с удивлением оглядела его измокшее платье, но не сказала ни слова. Дети же все тотчас убежали в неописанном ужасе.
—
Чай есть? — спросил Свидригайлов.
Свидригайлов набросился на
чай, чтобы согреться, и
выпил стакан, но съесть не мог ни куска, за совершенною потерей аппетита.
Под окном, должно
быть, действительно
было что-то вроде сада и, кажется, тоже увеселительного; вероятно, днем здесь тоже певали песенники и выносился на столики
чай.
Он отстоял обедню, всенощную и вечерние правила и на другой день, встав раньше обыкновенного, не
пив чаю, пришел в восемь часов утра в церковь для слушания утренних правил и исповеди.
— Никогда! Да и не знаю, даже и времени нет для скучанья. Поутру проснешься — ведь нужно
пить чай, и тут ведь приказчик, а тут и на рыбную ловлю, а тут и обед. После обеда не успеешь всхрапнуть, а тут и ужин, а после пришел повар — заказывать нужно на завтра обед. Когда же скучать?
Подъехав к Калиновому лесу, мы нашли линейку уже там и, сверх всякого ожидания, еще телегу в одну лошадь, на середине которой сидел буфетчик. Из-под сена виднелись: самовар, кадка с мороженой формой и еще кой-какие привлекательные узелки и коробочки. Нельзя было ошибиться: это
был чай на чистом воздухе, мороженое и фрукты. При виде телеги мы изъявили шумную радость, потому что пить чай в лесу на траве и вообще на таком месте, на котором никто и никогда не пивал чаю, считалось большим наслаждением.
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на
чай и сахар. Если ж и
были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Городничий. Полно вам, право, трещотки какие! Здесь нужная вещь: дело идет о жизни человека… (К Осипу.)Ну что, друг, право, мне ты очень нравишься. В дороге не мешает, знаешь, чайку
выпить лишний стаканчик, — оно теперь холодновато. Так вот тебе пара целковиков на
чай.
Он больше виноват: говядину мне подает такую твердую, как бревно; а суп — он черт знает чего плеснул туда, я должен
был выбросить его за окно. Он меня морил голодом по целым дням…
Чай такой странный: воняет рыбой, а не
чаем. За что ж я… Вот новость!
— Коли всем миром велено: // «Бей!» — стало,
есть за что! — // Прикрикнул Влас на странников. — // Не ветрогоны тисковцы, // Давно ли там десятого // Пороли?.. Не до шуток им. // Гнусь-человек! — Не бить его, // Так уж кого и бить? // Не нам одним наказано: // От Тискова по Волге-то // Тут деревень четырнадцать, — //
Чай, через все четырнадцать // Прогнали, как сквозь строй! —
Теперь, как виноватая, // Стою перед соседями: // Простите! я
была // Спесива, непоклончива, // Не
чаяла я, глупая, // Остаться сиротой…