Неточные совпадения
Он
уже прежде знал, что в этой квартире жил один семейный немец, чиновник: «Стало быть, этот немец теперь выезжает, и, стало быть, в четвертом этаже, по этой лестнице и на этой площадке,
остается, на некоторое время, только одна старухина квартира занятая.
Раскольников не привык к толпе и, как
уже сказано, бежал всякого общества, особенно в последнее время. Но теперь его вдруг что-то потянуло к людям. Что-то совершалось в нем как бы новое, и вместе с тем ощутилась какая-то жажда людей. Он так устал от целого месяца этой сосредоточенной тоски своей и мрачного возбуждения, что хотя одну минуту хотелось ему вздохнуть в другом мире, хотя бы в каком бы то ни было, и, несмотря на всю грязь обстановки, он с удовольствием
оставался теперь в распивочной.
— С тех пор, государь мой, — продолжал он после некоторого молчания, — с тех пор, по одному неблагоприятному случаю и по донесению неблагонамеренных лиц, — чему особенно способствовала Дарья Францовна, за то будто бы, что ей в надлежащем почтении манкировали, — с тех пор дочь моя, Софья Семеновна, желтый билет принуждена была получить, и
уже вместе с нами по случаю сему не могла
оставаться.
Ну-с, государь ты мой (Мармеладов вдруг как будто вздрогнул, поднял голову и в упор посмотрел на своего слушателя), ну-с, а на другой же день, после всех сих мечтаний (то есть это будет ровно пять суток назад тому) к вечеру, я хитрым обманом, как тать в нощи, похитил у Катерины Ивановны от сундука ее ключ, вынул, что
осталось из принесенного жалованья, сколько всего
уж не помню, и вот-с, глядите на меня, все!
Раскольников тут
уже прошел и не слыхал больше. Он проходил тихо, незаметно, стараясь не проронить ни единого слова. Первоначальное изумление его мало-помалу сменилось ужасом, как будто мороз прошел по спине его. Он узнал, он вдруг, внезапно и совершенно неожиданно узнал, что завтра, ровно в семь часов вечера, Лизаветы, старухиной сестры и единственной ее сожительницы, дома не будет и что, стало быть, старуха, ровно в семь часов вечера,
останется дома одна.
И если бы даже случилось когда-нибудь так, что
уже все до последней точки было бы им разобрано и решено окончательно и сомнений не
оставалось бы
уже более никаких, — то тут-то бы, кажется, он и отказался от всего, как от нелепости, чудовищности и невозможности.
Они
уже сходились; между ними
оставалась всего одна только лестница, — и вдруг спасение!
Он шел скоро и твердо, и хоть чувствовал, что весь изломан, но сознание было при нем. Боялся он погони, боялся, что через полчаса, через четверть часа
уже выйдет, пожалуй, инструкция следить за ним; стало быть, во что бы ни стало надо было до времени схоронить концы. Надо было управиться, пока еще
оставалось хоть сколько-нибудь сил и хоть какое-нибудь рассуждение… Куда же идти?
Папаша был статский полковник и
уже почти губернатор; ему только
оставался всего один какой-нибудь шаг, так что все к нему ездили и говорили: «Мы вас
уж так и считаем, Иван Михайлыч, за нашего губернатора».
— И всё дело испортите! — тоже прошептал, из себя выходя, Разумихин, — выйдемте хоть на лестницу. Настасья, свети! Клянусь вам, — продолжал он полушепотом,
уж на лестнице, — что давеча нас, меня и доктора, чуть не прибил! Понимаете вы это! Самого доктора! И тот уступил, чтобы не раздражать, и ушел, а я внизу
остался стеречь, а он тут оделся и улизнул. И теперь улизнет, коли раздражать будете, ночью-то, да что-нибудь и сделает над собой…
Свет померк скоро, но мука
осталась, и Зосимов, наблюдавший и изучавший своего пациента со всем молодым жаром только что начинающего полечивать доктора, с удивлением заметил в нем, с приходом родных, вместо радости как бы тяжелую скрытую решимость перенесть час-другой пытки, которой нельзя
уж избегнуть.
Дойдя до поворота, он перешел на противоположную сторону улицы, обернулся и увидел, что Соня
уже идет вслед за ним, по той же дороге, и ничего не замечая. Дойдя до поворота, как раз и она повернула в эту же улицу. Он пошел вслед, не спуская с нее глаз с противоположного тротуара; пройдя шагов пятьдесят, перешел опять на ту сторону, по которой шла Соня, догнал ее и пошел за ней,
оставаясь в пяти шагах расстояния.
Я тебе
уже говорил сейчас, что эти серебряные часы, которым грош цена, единственная вещь, что после отца
осталась.
Все-таки для него составляло вопрос: почему она так слишком
уже долго могла
оставаться в таком положении и не сошла с ума, если
уж не в силах была броситься в воду?
— Потом поймешь. Разве ты не то же сделала? Ты тоже переступила… смогла переступить. Ты на себя руки наложила, ты загубила жизнь… свою (это все равно!) Ты могла бы жить духом и разумом, а кончишь на Сенной… Но ты выдержать не можешь и, если
останешься одна, сойдешь с ума, как и я. Ты
уж и теперь как помешанная; стало быть, нам вместе идти, по одной дороге! Пойдем!
— Это другая сплетня! — завопил он. — Совсем, совсем не так дело было! Вот
уж это-то не так! Это все Катерина Ивановна тогда наврала, потому что ничего не поняла! И совсем я не подбивался к Софье Семеновне! Я просто-запросто развивал ее, совершенно бескорыстно, стараясь возбудить в ней протест… Мне только протест и был нужен, да и сама по себе Софья Семеновна
уже не могла
оставаться здесь в нумерах!
Петр Петрович очень смеялся. Он
уже кончил считать и припрятал деньги. Впрочем, часть их зачем-то все еще
оставалась на столе. Этот «вопрос о помойных ямах» служил
уже несколько раз, несмотря на всю свою пошлость, поводом к разрыву и несогласию между Петром Петровичем и молодым его другом. Вся глупость состояла в том, что Андрей Семенович действительно сердился. Лужин же отводил на этом душу, а в настоящую минуту ему особенно хотелось позлить Лебезятникова.
— А Катерина Ивановна,
уж конечно, вас не минует, зайдет к вам сама, коли
уж выбежала из дому, — брюзгливо прибавил он. — Коли вас не застанет, ведь вы же
останетесь виноваты…
— Ну, вот еще! Куда бы я ни отправился, что бы со мной ни случилось, — ты бы
остался у них провидением. Я, так сказать, передаю их тебе, Разумихин. Говорю это, потому что совершенно знаю, как ты ее любишь и убежден в чистоте твоего сердца. Знаю тоже, что и она тебя может любить, и даже, может быть,
уж и любит. Теперь сам решай, как знаешь лучше, — надо иль не надо тебе запивать.
— Говорил? Забыл. Но тогда я не мог говорить утвердительно, потому даже невесты еще не видал; я только намеревался. Ну, а теперь у меня
уж есть невеста, и дело сделано, и если бы только не дела, неотлагательные, то я бы непременно вас взял и сейчас к ним повез, — потому я вашего совета хочу спросить. Эх, черт! Всего десять минут
остается. Видите, смотрите на часы; а впрочем, я вам расскажу, потому это интересная вещица, моя женитьба-то, в своем то есть роде, — куда вы? Опять уходить?
Соня
осталась среди комнаты. Он даже и не простился с ней, он
уже забыл о ней; одно язвительное и бунтующее сомнение вскипело в душе его.
Он шел по набережной канавы, и недалеко
уж оставалось ему. Но, дойдя до моста, он приостановился и вдруг повернул на мост, в сторону, и прошел на Сенную.
Неточные совпадения
Артемий Филиппович. Человек десять
осталось, не больше; а прочие все выздоровели. Это
уж так устроено, такой порядок. С тех пор, как я принял начальство, — может быть, вам покажется даже невероятным, — все как мухи выздоравливают. Больной не успеет войти в лазарет, как
уже здоров; и не столько медикаментами, сколько честностью и порядком.
Простаков. От которого она и на тот свет пошла. Дядюшка ее, господин Стародум, поехал в Сибирь; а как несколько
уже лет не было о нем ни слуху, ни вести, то мы и считаем его покойником. Мы, видя, что она
осталась одна, взяли ее в нашу деревеньку и надзираем над ее имением, как над своим.
Стародум. Как! А разве тот счастлив, кто счастлив один? Знай, что, как бы он знатен ни был, душа его прямого удовольствия не вкушает. Вообрази себе человека, который бы всю свою знатность устремил на то только, чтоб ему одному было хорошо, который бы и достиг
уже до того, чтоб самому ему ничего желать не
оставалось. Ведь тогда вся душа его занялась бы одним чувством, одною боязнию: рано или поздно сверзиться. Скажи ж, мой друг, счастлив ли тот, кому нечего желать, а лишь есть чего бояться?
Через полчаса в доме
остаются лишь престарелые и малолетки, потому что прочие
уже отправились к исполнению возложенных на них обязанностей.
Источник, из которого вышла эта тревога,
уже замутился; начала, во имя которых возникла борьба, стушевались;
остается борьба для борьбы, искусство для искусства, изобретающее дыбу, хождение по спицам и т. д.