Неточные совпадения
Было душно, так что было даже нестерпимо сидеть, и все до того было пропитано винным запахом, что, кажется, от
одного этого воздуха можно было в пять
минут сделаться пьяным.
Он поспешно огляделся, он искал чего-то. Ему хотелось сесть, и он искал скамейку; проходил же он тогда по К—му бульвару. Скамейка виднелась впереди, шагах во ста. Он пошел сколько мог поскорее; но на пути случилось с ним
одно маленькое приключение, которое на несколько
минут привлекло к себе все его внимание.
В эту
минуту как будто что-то ужалило Раскольникова; в
один миг его как будто перевернуло.
Впоследствии, когда он припоминал это время и все, что случилось с ним в эти дни,
минуту за
минутой, пункт за пунктом, черту за чертой, его до суеверия поражало всегда
одно обстоятельство, хотя, в сущности, и не очень необычайное, но которое постоянно казалось ему потом как бы каким-то предопределением судьбы его.
Заглянув случайно,
одним глазом, в лавочку, он увидел, что там, на стенных часах, уже десять
минут восьмого. Надо было и торопиться, и в то же время сделать крюк: подойти к дому в обход, с другой стороны…
И если бы в ту
минуту он в состоянии был правильнее видеть и рассуждать; если бы только мог сообразить все трудности своего положения, все отчаяние, все безобразие и всю нелепость его, понять при этом, сколько затруднений, а может быть, и злодейств, еще остается ему преодолеть и совершить, чтобы вырваться отсюда и добраться домой, то очень может быть, что он бросил бы все и тотчас пошел бы сам на себя объявить, и не от страху даже за себя, а от
одного только ужаса и отвращения к тому, что он сделал.
Одно новое, непреодолимое ощущение овладевало им все более и более почти с каждой
минутой: это было какое-то бесконечное, почти физическое, отвращение ко всему встречавшемуся и окружающему, упорное, злобное, ненавистное.
— Нет, не брежу… — Раскольников встал с дивана. Подымаясь к Разумихину, он не подумал о том, что с ним, стало быть, лицом к лицу сойтись должен. Теперь же, в
одно мгновение, догадался он, уже на опыте, что всего менее расположен, в эту
минуту, сходиться лицом к лицу с кем бы то ни было в целом свете. Вся желчь поднялась в нем. Он чуть не захлебнулся от злобы на себя самого, только что переступил порог Разумихина.
Она сошла вниз и
минуты через две воротилась с водой в белой глиняной кружке; но он уже не помнил, что было дальше. Помнил только, как отхлебнул
один глоток холодной воды и пролил из кружки на грудь. Затем наступило беспамятство.
И сказывал Митрей, что Миколай загулял, пришел домой на рассвете, пьяный, дома пробыл примерно десять
минут и опять ушел, а Митрей уж его потом не видал и работу
один доканчивает.
— Э-эх! — вскричал было Разумихин, но в эту
минуту отворилась дверь, и вошло
одно новое, не знакомое ни
одному из присутствующих, лицо.
В
одном из них в эту
минуту шел стук и гам на всю улицу, тренькала гитара, пели песни, и было очень весело.
Она не промолвила ни
одного слова с той самой
минуты, как заговорили о Лужине.
В эту
минуту дверь тихо отворилась, и в комнату, робко озираясь, вошла
одна девушка.
И, уж конечно, она не могла заметить в эту
минуту одного незнакомого ей господина, прилежно следившего за ней и провожавшего ее по пятам.
Раскольников бросился вслед за мещанином и тотчас же увидел его идущего по другой стороне улицы, прежним ровным и неспешным шагом, уткнув глаза в землю и как бы что-то обдумывая. Он скоро догнал его, но некоторое время шел сзади; наконец поравнялся с ним и заглянул ему сбоку в лицо. Тот тотчас же заметил его, быстро оглядел, но опять опустил глаза, и так шли они с
минуту,
один подле другого и не говоря ни слова.
Прошло
минут с десять. Было еще светло, но уже вечерело. В комнате была совершенная тишина. Даже с лестницы не приносилось ни
одного звука. Только жужжала и билась какая-то большая муха, ударяясь с налета об стекло. Наконец, это стало невыносимо: Раскольников вдруг приподнялся и сел на диване.
— Я не тебе поклонился, я всему страданию человеческому поклонился, — как-то дико произнес он и отошел к окну. — Слушай, — прибавил он, воротившись к ней через
минуту, — я давеча сказал
одному обидчику, что он не стоит
одного твоего мизинца… и что я моей сестре сделал сегодня честь, посадив ее рядом с тобою.
Оказалось, что в эту
минуту Порфирий Петрович был у себя в кабинете
один.
Да оставь я иного-то господина совсем
одного: не бери я его и не беспокой, но чтоб знал он каждый час и каждую
минуту, или по крайней мере подозревал, что я все знаю, всю подноготную, и денно и нощно слежу за ним, неусыпно его сторожу, и будь он у меня сознательно под вечным подозрением и страхом, так ведь, ей-богу, закружится, право-с, сам придет, да, пожалуй, еще и наделает чего-нибудь, что уже на дважды два походить будет, так сказать, математический вид будет иметь, — оно и приятно-с.
С мучением перенес он эту
минуту и уж, конечно, если бы можно было сейчас,
одним только желанием, умертвить Раскольникова, то Петр Петрович немедленно произнес бы это желание.
В эту самую
минуту Амалия Ивановна, уже окончательно обиженная тем, что во всем разговоре она не принимала ни малейшего участия и что ее даже совсем не слушают, вдруг рискнула на последнюю попытку и с потаенною тоской осмелилась сообщить Катерине Ивановне
одно чрезвычайно дельное и глубокомысленное замечание о том, что в будущем пансионе надо обращать особенное внимание на чистое белье девиц (ди веше) и что «непременно должен буль
одна такая хороши дам (ди даме), чтоб карашо про белье смотрель», и второе, «чтоб все молоды девиц тихонько по ночам никакой роман не читаль».
И вдруг странное, неожиданное ощущение какой-то едкой ненависти к Соне прошло по его сердцу. Как бы удивясь и испугавшись сам этого ощущения, он вдруг поднял голову и пристально поглядел на нее; но он встретил на себе беспокойный и до муки заботливый взгляд ее; тут была любовь; ненависть его исчезла, как призрак. Это было не то; он принял
одно чувство за другое. Это только значило, что та
минута пришла.
Я просто убил; для себя убил, для себя
одного; а там стал ли бы я чьим-нибудь благодетелем или всю жизнь, как паук, ловил бы всех в паутину и из всех живые соки высасывал, мне, в ту
минуту, все равно должно было быть!..
Если б возможно было уйти куда-нибудь в эту
минуту и остаться совсем
одному, хотя бы на всю жизнь, то он почел бы себя счастливым.
— Не ждали гостя, Родион Романыч, — вскричал, смеясь, Порфирий Петрович. — Давно завернуть собирался, прохожу, думаю — почему не зайти
минут на пять проведать. Куда-то собрались? Не задержу. Только вот
одну папиросочку, если позволите.
— Э, полноте, что мне теперь приемы! Другое бы дело, если бы тут находились свидетели, а то ведь мы
один на
один шепчем. Сами видите, я не с тем к вам пришел, чтобы гнать и ловить вас, как зайца. Признаетесь аль нет — в эту
минуту мне все равно. Про себя-то я и без вас убежден.
Ушли все на
минуту, мы с нею как есть
одни остались, вдруг бросается мне на шею (сама в первый раз), обнимает меня обеими ручонками, целует и клянется, что она будет мне послушною, верною и доброю женой, что она сделает меня счастливым, что она употребит всю жизнь, всякую
минуту своей жизни, всем, всем пожертвует, а за все это желает иметь от меня только
одно мое уважение и более мне, говорит, «ничего, ничего не надо, никаких подарков!» Согласитесь сами, что выслушать подобное признание наедине от такого шестнадцатилетнего ангельчика с краскою девичьего стыда и со слезинками энтузиазма в глазах, — согласитесь сами, оно довольно заманчиво.
— Бросила! — с удивлением проговорил Свидригайлов и глубоко перевел дух. Что-то как бы разом отошло у него от сердца, и, может быть, не
одна тягость смертного страха; да вряд ли он и ощущал его в эту
минуту. Это было избавление от другого, более скорбного и мрачного чувства, которого бы он и сам не мог во всей силе определить.
Он подошел к столу, взял
одну толстую запыленную книгу, развернул ее и вынул заложенный между листами маленький портретик, акварелью, на слоновой кости. Это был портрет хозяйкиной дочери, его бывшей невесты, умершей в горячке, той самой странной девушки, которая хотела идти в монастырь. С
минуту он всматривался в это выразительное и болезненное личико, поцеловал портрет и передал Дунечке.