Неточные совпадения
И видел я тогда, молодой человек, видел я, как затем Катерина Ивановна, так же ни слова
не говоря,
подошла к Сонечкиной постельке и весь вечер в ногах у ней на коленках простояла, ноги ей целовала, встать
не хотела, а потом так обе и заснули вместе, обнявшись… обе… обе… да-с… а я… лежал пьяненькой-с.
А вот теперь смотрите сюда: этот франт, с которым я сейчас драться хотел, мне незнаком, первый раз вижу; но он ее тоже отметил дорогой сейчас, пьяную-то, себя-то
не помнящую, и ему ужасно теперь хочется
подойти и перехватить ее, — так как она в таком состоянии, — завезти куда-нибудь…
В самую эту минуту вдруг мелкие, поспешные шаги послышались недалеко на лестнице.
Подходил еще кто-то. Раскольников и
не расслышал сначала.
Он стоял среди комнаты и в мучительном недоумении осматривался кругом;
подошел к двери, отворил, прислушался; но это было
не то.
— Знаешь, Дунечка, как только я к утру немного заснула, мне вдруг приснилась покойница Марфа Петровна… и вся в белом…
подошла ко мне, взяла за руку, а сама головой качает на меня, и так строго, строго, как будто осуждает… К добру ли это? Ах, боже мой, Дмитрий Прокофьич, вы еще
не знаете: Марфа Петровна умерла!
Он внимательно и с напряжением посмотрел на сестру, но
не расслышал или даже
не понял ее слов. Потом, в глубокой задумчивости, встал,
подошел к матери, поцеловал ее, воротился на место и сел.
— Ну, ты! следователь!.. Ну, да черт с вами со всеми! — отрезал Разумихин и вдруг, рассмеявшись сам, с повеселевшим лицом, как ни в чем
не бывало,
подошел к Порфирию Петровичу.
–…
Не верю!
Не могу верить! — повторял озадаченный Разумихин, стараясь всеми силами опровергнуть доводы Раскольникова. Они
подходили уже к нумерам Бакалеева, где Пульхерия Александровна и Дуня давно поджидали их. Разумихин поминутно останавливался дорогою в жару разговора, смущенный и взволнованный уже тем одним, что они в первый раз заговорили об этом ясно.
Раскольников поскорей
подошел к воротам и стал глядеть:
не оглянется ли он и
не позовет ли его?
«Зачем тут салоп? — подумал он, — ведь его прежде
не было…» Он
подошел потихоньку и догадался, что за салопом как будто кто-то прячется.
Вдруг он переступил осторожно через порог, бережно притворил за собой дверь,
подошел к столу, подождал с минуту, — все это время
не спуская с него глаз, — и тихо, без шуму, сел на стул подле дивана; шляпу поставил сбоку, на полу, а обеими руками оперся на трость, опустив на руки подбородок.
— Ни слова! Ни жеста! — вскрикнул Раскольников, удерживая Разумихина; затем,
подойдя чуть
не в упор к Лужину...
Прошло минут пять. Он все ходил взад и вперед, молча и
не взглядывая на нее. Наконец,
подошел к ней, глаза его сверкали. Он взял ее обеими руками за плечи и прямо посмотрел в ее плачущее лицо. Взгляд его был сухой, воспаленный, острый, губы его сильно вздрагивали… Вдруг он весь быстро наклонился и, припав к полу, поцеловал ее ногу. Соня в ужасе от него отшатнулась, как от сумасшедшего. И действительно, он смотрел, как совсем сумасшедший.
Во все время этой сцены Андрей Семенович то стоял у окна, то ходил по комнате,
не желая прерывать разговорa; когда же Соня ушла, он вдруг
подошел к Петру Петровичу и торжественно протянул ему руку.
Он ничего
не мог выговорить. Он совсем, совсем
не так предполагал объявить и сам
не понимал того, что теперь с ним делалось. Она тихо
подошла к нему, села на постель подле и ждала,
не сводя с него глаз. Сердце ее стучало и замирало. Стало невыносимо: он обернул к ней мертво-бледное лицо свое; губы его бессильно кривились, усиливаясь что-то выговорить. Ужас прошел по сердцу Сони.
Но только что он отворил дверь в сени, как вдруг столкнулся с самим Порфирием. Тот входил к нему. Раскольников остолбенел на одну минуту. Странно, он
не очень удивился Порфирию и почти его
не испугался. Он только вздрогнул, но быстро, мгновенно приготовился. «Может быть, развязка! Но как же это он
подошел тихонько, как кошка, и я ничего
не слыхал? Неужели подслушивал?»
Он
подошел к Дуне и тихо обнял ее рукой за талию. Она
не сопротивлялась, но, вся трепеща как лист, смотрела на него умоляющими глазами. Он было хотел что-то сказать, но только губы его кривились, а выговорить он
не мог.
Раскольников с побледневшими губами, с неподвижным взглядом тихо приблизился к нему,
подошел к самому столу, уперся в него рукой, хотел что-то сказать, но
не мог; слышались лишь какие-то бессвязные звуки.
Вдруг подле него очутилась Соня. Она
подошла едва слышно и села с ним рядом. Было еще очень рано, утренний холодок еще
не смягчился. На ней был ее бедный, старый бурнус и зеленый платок. Лицо ее еще носило признаки болезни, похудело, побледнело, осунулось. Она приветливо и радостно улыбнулась ему, но, по обыкновению, робко протянула ему свою руку.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я
не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и
не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны
подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Да кто там еще? (
Подходит к окну.)
Не хочу,
не хочу!
Не нужно,
не нужно! (Отходя.)Надоели, черт возьми!
Не впускай, Осип!
Впопад ли я ответила — //
Не знаю… Мука смертная // Под сердце
подошла… // Очнулась я, молодчики, // В богатой, светлой горнице. // Под пологом лежу; // Против меня — кормилица, // Нарядная, в кокошнике, // С ребеночком сидит: // «Чье дитятко, красавица?» // — Твое! — Поцаловала я // Рожоное дитя…
Замолкла Тимофеевна. // Конечно, наши странники //
Не пропустили случая // За здравье губернаторши // По чарке осушить. // И видя, что хозяюшка // Ко стогу приклонилася, // К ней
подошли гуськом: // «Что ж дальше?» // — Сами знаете: // Ославили счастливицей, // Прозвали губернаторшей // Матрену с той поры… // Что дальше? Домом правлю я, // Ращу детей… На радость ли? // Вам тоже надо знать. // Пять сыновей! Крестьянские // Порядки нескончаемы, — // Уж взяли одного!
Поля совсем затоплены, // Навоз возить — дороги нет, // А время уж
не раннее — //
Подходит месяц май!» // Нелюбо и на старые, // Больней того на новые // Деревни им глядеть.