Неточные совпадения
— Но позвольте, позвольте же мне, отчасти, все рассказать… как было дело и… в свою очередь… хотя это и лишнее, согласен с вами, рассказывать, — но год назад эта девица умерла от тифа, я же остался
жильцом, как был, и хозяйка, как переехала на теперешнюю квартиру, сказала мне… и сказала дружески… что она совершенно во мне уверена и все… но что
не захочу ли я дать ей это заемное письмо, в сто пятнадцать рублей, всего что она считала за мной долгу.
Меж тем комната наполнилась так, что яблоку упасть было негде. Полицейские ушли, кроме одного, который оставался на время и старался выгнать публику, набравшуюся с лестницы, опять обратно на лестницу. Зато из внутренних комнат высыпали чуть
не все
жильцы г-жи Липпевехзель и сначала было теснились только в дверях, но потом гурьбой хлынули в самую комнату. Катерина Ивановна пришла в исступление.
Кашель задушил ее, но острастка пригодилась. Катерины Ивановны, очевидно, даже побаивались;
жильцы, один за другим, протеснились обратно к двери с тем странным внутренним ощущением довольства, которое всегда замечается, даже в самых близких людях, при внезапном несчастии с их ближним, и от которого
не избавлен ни один человек, без исключения, несмотря даже на самое искреннее чувство сожаления и участия.
В сенях же все плотнее и плотнее стеснялись зрители,
жильцы со всей лестницы,
не переступая, впрочем, за порог комнаты.
— Нет-с, все прошло… Ведь уж слишком видно, отчего смерть была;
не беспокоили; только вот
жильцы сердятся.
— А я об вас еще от покойника тогда же слышала… Только
не знала тогда еще вашей фамилии, да и он сам
не знал… А теперь пришла… и как узнала вчера вашу фамилию… то и спросила сегодня: тут господин Раскольников где живет?.. И
не знала, что вы тоже от
жильцов живете… Прощайте-с… Я Катерине Ивановне…
Поспешив осведомиться у г-жи Липпевехзель, хлопотавшей в отсутствие Катерины Ивановны (находившейся на кладбище) около накрывавшегося стола, он узнал, что поминки будут торжественные, что приглашены почти все
жильцы, из них даже и незнакомые покойному, что приглашен даже Андрей Семенович Лебезятников, несмотря на бывшую его ссору с Катериной Ивановной, и, наконец, он сам, Петр Петрович,
не только приглашен, но даже с большим нетерпением ожидается, так как он почти самый важный гость из всех
жильцов.
У Амалии Ивановны он считался, впрочем, в числе довольно почетных
жильцов, то есть
не пьянствовал и за квартиру платил исправно.
Может быть, Катерина Ивановна считала себя обязанною перед покойником почтить его память «как следует», чтобы знали все
жильцы и Амалия Ивановна в особенности, что он был «
не только их совсем
не хуже, а, может быть, еще и гораздо получше-с» и что никто из них
не имеет права перед ним «свой нос задирать».
Весьма вероятно и то, что Катерине Ивановне захотелось, именно при этом случае, именно в ту минуту, когда она, казалось бы, всеми на свете оставлена, показать всем этим «ничтожным и скверным
жильцам», что она
не только «умеет жить и умеет принять», но что совсем даже
не для такой доли и была воспитана, а воспитана была в «благородном, можно даже сказать в аристократическом полковничьем доме», и уж вовсе
не для того готовилась, чтобы самой мести пол и мыть по ночам детские тряпки.
Эта гордость, хотя и заслуженная,
не понравилась почему-то Катерине Ивановне: «в самом деле, точно без Амалии Ивановны и стола бы
не сумели накрыть!»
Не понравился ей тоже и чепец с новыми лентами: «уж
не гордится ли, чего доброго, эта глупая немка тем, что она хозяйка и из милости согласилась помочь бедным
жильцам?
Другая неприятность тоже отчасти способствовала раздражению Катерины Ивановны: на похоронах из
жильцов, званных на похороны, кроме полячка, который успел-таки забежать и на кладбище, никто почти
не был; к поминкам же, то есть к закуске, явились из них всё самые незначительные и бедные, многие из них
не в своем даже виде, так, дрянь какая-то.
Петр Петрович Лужин, например, самый, можно сказать, солиднейший из всех
жильцов,
не явился, а между тем еще вчера же вечером Катерина Ивановна уже успела наговорить всем на свете, то есть Амалии Ивановне, Полечке, Соне и полячку, что это благороднейший, великодушнейший человек, с огромнейшими связями и с состоянием, бывший друг ее первого мужа, принятый в доме ее отца и который обещал употребить все средства, чтобы выхлопотать ей значительный пенсион.
Не явилась тоже и одна тонная дама с своею «перезрелою девой», дочерью, которые хотя и проживали всего только недели с две в нумерах у Амалии Ивановны, но несколько уже раз жаловались на шум и крик, подымавшийся из комнаты Мармеладовых, особенно когда покойник возвращался пьяный домой, о чем, конечно, стало уже известно Катерине Ивановне, через Амалию же Ивановну, когда та, бранясь с Катериной Ивановной и грозясь прогнать всю семью, кричала во все горло, что они беспокоят «благородных
жильцов, которых ноги
не стоят».
Амалия Ивановна
не снесла и тотчас же заявила, что ее «фатер аус Берлин буль ошень, ошень важны шеловек и обе рук по карман ходиль и всё делал этак: пуф! пуф!», и чтобы действительнее представить своего фатера, Амалия Ивановна привскочила со стула, засунула свои обе руки в карманы, надула щеки и стала издавать какие-то неопределенные звуки ртом, похожие на пуф-пуф, при громком хохоте всех
жильцов, которые нарочно поощряли Амалию Ивановну своим одобрением, предчувствуя схватку.
Я тотчас мое место наметил, подсел к матери и начинаю о том, что я тоже приезжий, что какие всё тут невежи, что они
не умеют отличать истинных достоинств и питать достодолжного уважения; дал знать, что у меня денег много; пригласил довезти в своей карете; довез домой, познакомился (в какой-то каморке от
жильцов стоят, только что приехали).
Неточные совпадения
За окном тяжко двигался крестный ход: обыватели города, во главе с духовенством всех церквей, шли за город, в поле — провожать икону Богородицы в далекий монастырь, где она пребывала и откуда ее приносили ежегодно в субботу на пасхальной неделе «гостить», по очереди, во всех церквах города, а из церквей, торопливо и
не очень «благолепно», носили по всем домам каждого прихода, собирая с «
жильцов» десятки тысяч священной дани в пользу монастыря.
— Как угодно-с, — отвечал Иван Матвеевич. — А если
не приищете
жильца, как же насчет контракта? Сделаете удовлетворение?.. Вам убыток будет.
— Признайся, есть за что и угостить, — отозвался Тарантьев, — дом сгнил бы, а этакого
жильца не дождался.
— Мне долго ждать его прихода, — сказал Обломов, — может быть, вы передадите ему, что, по обстоятельствам, я в квартире надобности
не имею и потому прошу передать ее другому
жильцу, а я, с своей стороны, тоже поищу охотника.
Он решительно перестал владеть собой, пел, ласково заговаривал с Анисьей, шутил, что у нее нет детей, и обещал крестить, лишь только родится ребенок. С Машей поднял такую возню, что хозяйка выглянула и прогнала Машу домой, чтоб
не мешала
жильцу «заниматься».