Неточные совпадения
«Я, конечно, говорит, Семен Захарыч, помня ваши заслуги, и хотя вы и придерживались этой легкомысленной слабости, но как уж вы теперь обещаетесь, и что сверх того без вас у нас худо пошло (слышите, слышите!), то и
надеюсь, говорит, теперь
на ваше благородное слово», то есть все это, я вам скажу, взяла да и выдумала, и не то чтоб из легкомыслия, для одной похвальбы-с!
Что ж она,
на кого же
надеется:
на сто двадцать рублей пенсиона, с вычетом
на долг Афанасию Ивановичу?
Значит, все-таки
на благородство чувств господина Лужина
надеются: «Сам, дескать, предложит, упрашивать будет».
И так-то вот всегда у этих шиллеровских прекрасных душ бывает: до последнего момента рядят человека в павлиные перья, до последнего момента
на добро, а не
на худо
надеются; и хоть предчувствуют оборот медали, но ни за что себе заранее настоящего слова не выговорят; коробит их от одного помышления; обеими руками от правды отмахиваются, до тех самых пор, пока разукрашенный человек им собственноручно нос не налепит.
У него был еще складной садовый ножик; но
на нож, и особенно
на свои силы, он не
надеялся, а потому и остановился
на топоре окончательно.
Он понимал, однако, что еще слаб, но сильнейшее душевное напряжение, дошедшее до спокойствия, до неподвижной идеи, придавало ему сил и самоуверенности; он, впрочем,
надеялся, что не упадет
на улице.
— Бог милостив;
надейтесь на помощь всевышнего, — начал было священник.
На одну только анатомию теперь и
надеюсь, ей-богу!
Петр Петрович, кажется, совсем не ожидал такого конца. Он слишком
надеялся на себя,
на власть свою и
на беспомощность своих жертв. Не поверил и теперь. Он побледнел, и губы его затряслись.
Пренебрегая для вас общественным мнением и восстановляя репутацию вашу, уж, конечно, мог бы я, весьма и весьма,
понадеяться на возмездие и даже потребовать благодарности вашей…
— С чего ж это она так храбрится?
На вас
надеется?
А потом опять утешится,
на вас она все
надеется: говорит, что вы теперь ей помощник и что она где-нибудь немного денег займет и поедет в свой город, со мною, и пансион для благородных девиц заведет, а меня возьмет надзирательницей, и начнется у нас совсем новая, прекрасная жизнь, и целует меня, обнимает, утешает, и ведь так верит! так верит фантазиям-то!
По крайней мере, он
на это
надеялся.
В этом случае
надеялся он
на Андрея Семеновича и при посещении, например, Раскольникова уже научился кое-как округлять известные фразы с чужого голоса…
— Это все вздор и клевета! — вспыхнул Лебезятников, который постоянно трусил напоминания об этой истории, — и совсем это не так было! Это было другое… Вы не так слышали; сплетня! Я просто тогда защищался. Она сама первая бросилась
на меня с когтями… Она мне весь бакенбард выщипала… Всякому человеку позволительно,
надеюсь, защищать свою личность. К тому же я никому не позволю с собой насилия… По принципу. Потому это уж почти деспотизм. Что ж мне было: так и стоять перед ней? Я ее только отпихнул.
Надеялся уж очень тогда
на вас.
— Так вы здесь только
на разврат один и
надеетесь!
На ваше суждение, более чем
на чье-нибудь, я имею право
надеяться.
И я смел так
на себя
надеяться, так мечтать о себе, нищий я, ничтожный я, подлец, подлец!»
До той же поры
надеялись там
на Соню…
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не в свое дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем
надеяться на такую честь», — он вдруг упал
на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим чувствам, не то я смертью окончу жизнь свою».
Кого любить?
надеяться // Крестьянству
на кого?
До первых чисел июля все шло самым лучшим образом. Перепадали дожди, и притом такие тихие, теплые и благовременные, что все растущее с неимоверною быстротой поднималось в росте, наливалось и зрело, словно волшебством двинутое из недр земли. Но потом началась жара и сухмень, что также было весьма благоприятно, потому что наступала рабочая пора. Граждане радовались,
надеялись на обильный урожай и спешили с работами.
Между тем новый градоначальник оказался молчалив и угрюм. Он прискакал в Глупов, как говорится, во все лопатки (время было такое, что нельзя было терять ни одной минуты) и едва вломился в пределы городского выгона, как тут же,
на самой границе, пересек уйму ямщиков. Но даже и это обстоятельство не охладило восторгов обывателей, потому что умы еще были полны воспоминаниями о недавних победах над турками, и все
надеялись, что новый градоначальник во второй раз возьмет приступом крепость Хотин.
Но тут встретилось новое затруднение: груды мусора убывали в виду всех, так что скоро нечего было валить в реку. Принялись за последнюю груду,
на которую Угрюм-Бурчеев
надеялся, как
на каменную гору. Река задумалась, забуровила дно, но через мгновение потекла веселее прежнего.