Клубок пыли исчез. Я повернулся к городу. Он лежал в своей лощине, тихий, сонный и… ненавистный. Над ним носилась та же
легкая пелена из пыли, дыма и тумана, местами сверкали клочки заросшего пруда, и старый инвалид дремал в обычной позе, когда я проходил через заставу. Вдобавок, около пруда, на узкой деревянной кладочке, передо мной вдруг выросла огромная фигура Степана Яковлевича, ставшего уже директором. Он посмотрел на меня с высоты своего роста и сказал сурово:
Неточные совпадения
Бер взял ее руки и молча подвел ее к окну: луна совсем садилась; синее небо подергивалось
легкою предрассветною
пеленою, и на горизонте одиноко мерцала одна утренняя звезда.
Вдруг вижу я что же? Вижу, что с этого с озера поднимается туман, такой сизый,
легкий туман, и, точно настоящая
пелена, так по полю и расстилается. А тут под туманом на самой на середине озера вдруг кружочек этакой, как будто рыбка плеснулась, и выходит из этого кружочка человек, так маленький, росту не больше как с петуха будет; личико крошечное; в синеньком кафтанчике, а на головке зеленый картузик держит.
Настала ночь; покрылись тенью // Тавриды сладостной поля; // Вдали, под тихой лавров сенью // Я слышу пенье соловья; // За хором звезд луна восходит; // Она с безоблачных небес // На долы, на холмы, на лес // Сиянье томное наводит. // Покрыты белой
пеленой, // Как тени
легкие мелькая, // По улицам Бахчисарая, // Из дома в дом, одна к другой, // Простых татар спешат супруги // Делить вечерние досуги. // Дворец утих; уснул гарем, // Объятый негой безмятежной;
Это не была Александра Ивановна, это
легкая, эфирная, полудетская фигура в белом, но не в белом платье обыкновенного покроя, а в чем-то вроде ряски монастырской белицы. Стоячий воротничок обхватывает тонкую, слабую шейку, детский стан словно повит
пеленой и широкие рукава до локтей открывают тонкие руки, озаренные трепетным светом горящих свеч. С головы на плечи вьются светлые русые кудри, два черные острые глаза глядят точно не видя, а уста шевелятся.