Неточные совпадения
А теперь вот вообразили, вместе с мамашей, что и господина Лужина можно снести, излагающего
теорию о преимуществе жен, взятых из нищеты и облагодетельствованных мужьями, да еще излагающего чуть не при первом свидании.
— Да об чем вы хлопочете? — неожиданно вмешался Раскольников. — По вашей же вышло
теории!
— Как так по моей
теории?
Он было попробовал ему излагать систему Фурье и
теорию Дарвина, но Петр Петрович, особенно в последнее время, начал слушать как-то уж слишком саркастически, а в самое последнее время — так даже стал браниться.
Дверь за собой забыл притворить, а убил, двух убил, по
теории.
Ведь это только
теория, да еще моя-с, а я вам что за авторитет?
Теорию выдумал, да и стыдно стало, что сорвалось, что уж очень не оригинально вышло!
А выдумай вы другую
теорию, так, пожалуй, еще и в сто миллионов раз безобразнее дело бы сделали!
А вы ведь вашей
теории уж больше не верите, — с чем же вы убежите?
Народ пьянствует, молодежь образованная от бездействия перегорает в несбыточных снах и грезах, уродуется в
теориях; откуда-то жиды наехали, прячут деньги, а все остальное развратничает.
Если так, ступайте да и объявите по начальству, что вот, дескать, так и так, случился со мной такой казус: в
теории ошибочка небольшая вышла.
Тут, как бы вам это выразить, своего рода
теория, то же самое дело, по которому я нахожу, например, что единичное злодейство позволительно, если главная цель хороша.
Тут была тоже одна собственная теорийка, — так себе
теория, — по которой люди разделяются, видите ли, на материал и на особенных людей, то есть на таких людей, для которых, по их высокому положению, закон не писан, а, напротив, которые сами сочиняют законы остальным людям, материалу-то, сору-то.
Ничего, так себе теорийка; une théorie сommе une autre. [
теория как всякая другая (фр.).]
Он очень страдал и теперь страдает от мысли, что теорию-то сочинить он умел, а перешагнуть-то, не задумываясь, и не в состоянии, стало быть человек не гениальный.
— Я эту
теорию его знаю. Я читала его статью в журнале о людях, которым все разрешается… Мне приносил Разумихин…
Тут кстати подоспела новейшая модная
теория временного умопомешательства, которую так часто стараются применять в наше время к иным преступникам.
«Чем, чем, — думал он, — моя мысль была глупее других мыслей и
теорий, роящихся и сталкивающихся одна с другой на свете, с тех пор как этот свет стоит? Стоит только посмотреть на дело совершенно независимым, широким и избавленным от обыденных влияний взглядом, и тогда, конечно, моя мысль окажется вовсе не так… странною. О отрицатели и мудрецы в пятачок серебра, зачем вы останавливаетесь на полдороге!
Неточные совпадения
Но, с другой стороны, не меньшего вероятия заслуживает и то соображение, что как ни привлекательна
теория учтивого обращения, но, взятая изолированно, она нимало не гарантирует людей от внезапного вторжения
теории обращения неучтивого (как это и доказано впоследствии появлением на арене истории такой личности, как майор Угрюм-Бурчеев), и, следовательно, если мы действительно желаем утвердить учтивое обращение на прочном основании, то все-таки прежде всего должны снабдить людей настоящими якобы правами.
А это, в свою очередь, доказывает, как шатки
теории вообще и как мудро поступают те военачальники, которые относятся к ним с недоверчивостью.
Лишь в позднейшие времена (почти на наших глазах) мысль о сочетании идеи прямолинейности с идеей всеобщего осчастливления была возведена в довольно сложную и не изъятую идеологических ухищрений административную
теорию, но нивеляторы старого закала, подобные Угрюм-Бурчееву, действовали в простоте души единственно по инстинктивному отвращению от кривой линии и всяких зигзагов и извилин.
Так что, несмотря на уединение или вследствие уединения, жизнь eго была чрезвычайно наполнена, и только изредка он испытывал неудовлетворенное желание сообщения бродящих у него в голове мыслей кому-нибудь, кроме Агафьи Михайловны хотя и с нею ему случалось нередко рассуждать о физике,
теории хозяйства и в особенности о философии; философия составляла любимый предмет Агафьи Михайловны.
И Левин, чтобы только отвлечь разговор, изложил Дарье Александровне
теорию молочного хозяйства, состоящую в том, что корова есть только машина для переработки корма в молоко, и т. д.