Неточные совпадения
Просто наплевал бы
на кого-нибудь, укусил бы, кажется, если бы кто-нибудь с ним
заговорил…
Раскольников перешел через площадь. Там,
на углу, стояла густая толпа народа, все мужиков. Он залез в самую густоту, заглядывая в лица. Его почему-то тянуло со всеми
заговаривать. Но мужики не обращали внимания
на него и все что-то галдели про себя, сбиваясь кучками. Он постоял, подумал и пошел направо, тротуаром, по направлению к В—му. Миновав площадь, он попал в переулок…
Хотели было броситься отыскивать Петра Петровича, чтобы хоть с его помощию… потому что ведь мы были одни, совершенно одни, — протянула она жалобным голосом и вдруг совсем осеклась, вспомнив, что
заговаривать о Петре Петровиче еще довольно опасно, несмотря
на то, «что все уже опять совершенно счастливы».
— Да, прекрасный, превосходный, образованный, умный… —
заговорил вдруг Раскольников какою-то неожиданною скороговоркой и с каким-то необыкновенным до сих пор оживлением, — уж не помню, где я его прежде, до болезни, встречал… Кажется, где-то встречал… Вот и этот тоже хороший человек! — кивнул он
на Разумихина, — нравится он тебе, Дуня? — спросил он ее и вдруг, неизвестно чему, рассмеялся.
— А-а-а! А помните, маменька, я влюблен-то был и жениться хотел, — вдруг сказал он, смотря
на мать, пораженную неожиданным оборотом и тоном, с которым он об этом
заговорил.
— Я… я… зашла
на одну минуту, простите, что вас обеспокоила, —
заговорила она, запинаясь. — Я от Катерины Ивановны, а ей послать было некого. А Катерина Ивановна приказала вас очень просить быть завтра
на отпевании, утром… за обедней…
на Митрофаниевском, а потом у нас… у ней… откушать… Честь ей сделать… Она велела просить.
— Господи, Дунечка! —
заговорила тотчас же Пульхерия Александровна, как вышли
на улицу, — вот ведь теперь сама точно рада, что мы ушли; легче как-то. Ну, думала ли я вчера, в вагоне, что даже этому буду радоваться!
Я трепетал давеча, что мать спросит взглянуть
на них, когда про Дунечкины часы
заговорили.
Но «гуманный» Андрей Семенович приписывал расположение духа Петра Петровича впечатлению вчерашнего разрыва с Дунечкой и горел желанием поскорее
заговорить на эту тему: у него было кой-что сказать
на этот счет прогрессивного и пропагандного, что могло бы утешить его почтенного друга и «несомненно» принести пользу его дальнейшему развитию.
— Ведь этакой! Я нарочно о вашем деле с вами не
заговаривал, хоть меня, разумеется, мучит любопытство. Дело фантастическое. Отложил было до другого раза, да, право, вы способны и мертвого раздразнить… Ну, пойдемте, только заранее скажу: я теперь только
на минутку домой, чтобы денег захватить; потом запираю квартиру, беру извозчика и
на целый вечер
на острова. Ну куда же вам за мной?
Вечером того же дня, когда уже заперли казармы, Раскольников лежал
на нарах и думал о ней. В этот день ему даже показалось, что как будто все каторжные, бывшие враги его, уже глядели
на него иначе. Он даже сам
заговаривал с ними, и ему отвечали ласково. Он припомнил теперь это, но ведь так и должно было быть: разве не должно теперь все измениться?
Неточные совпадения
— Алексей! Не сердись
на меня. Пожалуйста, пойми, что я не виновата, —
заговорила Варя, с робкою улыбкой глядя
на него.
Анна смотрела
на худое, измученное, с засыпавшеюся в морщинки пылью, лицо Долли и хотела сказать то, что она думала, именно, что Долли похудела; но, вспомнив, что она сама похорошела и что взгляд Долли сказал ей это, она вздохнула и
заговорила о себе.
Сергей Иванович вздохнул и ничего не отвечал. Ему было досадно, что она
заговорила о грибах. Он хотел воротить ее к первым словам, которые она сказала о своем детстве; но, как бы против воли своей, помолчав несколько времени, сделал замечание
на ее последние слова.
— Что ж, там нужны люди, — сказал он, смеясь глазами. И они
заговорили о последней военной новости, и оба друг перед другом скрыли свое недоумение о том, с кем назавтра ожидается сражение, когда Турки, по последнему известию, разбиты
на всех пунктах. И так, оба не высказав своего мнения, они разошлись.
Сережа, и прежде робкий в отношении к отцу, теперь, после того как Алексей Александрович стал его звать молодым человеком и как ему зашла в голову загадка о том, друг или враг Вронский, чуждался отца. Он, как бы прося защиты, оглянулся
на мать. С одною матерью ему было хорошо. Алексей Александрович между тем,
заговорив с гувернанткой, держал сына за плечо, и Сереже было так мучительно неловко, что Анна видела, что он собирается плакать.