Но человек подал ему чашку чаю и поднос с кренделями. Он хотел подавить в себе смущение, быть развязным и в этой развязности захватил такую кучу сухарей, бисквитов, кренделей, что сидевшая с ним рядом
девочка засмеялась. Другие поглядывали на кучу с любопытством.
Дети волновались и шумели, нетерпеливо ожидая елки. Опыт с ружьем, проделанный мальчиком, внушавшим к себе уважение ростом и репутацией испорченного, нашел себе подражателей, и несколько кругленьких носиков уже покраснело.
Девочки смеялись, прижимая обе руки к груди и перегибаясь, когда их рыцари, с презрением к страху и боли, но морщась от ожидания, получали удары пробкой.
А Дунюшка тут. Посадили ее на кровать возле матери. Белокуренькая
девочка смеется аленьким ротиком и синенькими глазками, треплет розовую ленточку, что была в вороту́ материной сорочки… Так и заливается — ясным, радостным смехом.
Неточные совпадения
Дама, уродливая, с турнюром (Анна мысленно раздела эту женщину и ужаснулась на ее безобразие) и
девочка, ненатурально
смеясь, пробежали внизу.
Девочка, любимица отца, вбежала смело, обняла его и
смеясь повисла у него на шее, как всегда, радуясь на знакомый запах духов, распространявшийся от его бакенбард. Поцеловав его наконец в покрасневшее от наклоненного положения и сияющее нежностью лицо,
девочка разняла руки и хотела бежать назад; но отец удержал ее.
— За
девочками охотитесь? Поздновато! И — какие же тут
девочки? — болтал он неприлично громко. — Ненавижу
девочек, пользуюсь, но — ненавижу. И прямо говорю: «Ненавижу тебя за то, что принужден барахтаться с тобой».
Смеется, идиотка. Все они — воровки.
— Какая экзальтированная
девочка, — заметила мать, одобрительно глядя на Клима, — он
смеялся.
Засмеялся и Варавка.
Марфенька, напротив, беленькая, красненькая и пухленькая
девочка по пятому году. Она часто капризничает и плачет, но не долго: сейчас же, с невысохшими глазами, уже визжит и
смеется.