Неточные совпадения
В настоящее время он тоже принужден был выйти из университета, но ненадолго, и из всех
сил спешил поправить обстоятельства, чтобы можно было продолжать.
А Миколка намахивается
в другой раз, и другой удар со всего размаху ложится на спину несчастной клячи. Она вся оседает всем задом, но вспрыгивает и дергает, дергает из всех последних
сил в разные стороны, чтобы вывезти; но со всех сторон принимают ее
в шесть кнутов, а оглобля снова вздымается и падает
в третий раз, потом
в четвертый, мерно, с размаха. Миколка
в бешенстве, что не может с одного удара убить.
— Эх, ешь те комары! Расступись! — неистово вскрикивает Миколка, бросает оглоблю, снова нагибается
в телегу и вытаскивает железный лом. — Берегись! — кричит он и что есть
силы огорошивает с размаху свою бедную лошаденку. Удар рухнул; кобыленка зашаталась, осела, хотела было дернуть, но лом снова со всего размаху ложится ей на спину, и она падает на землю, точно ей подсекли все четыре ноги разом.
Много окон, выходивших на этот огромный квадратный метр, было отперто
в эту минуту, но он не поднял головы —
силы не было.
Ни одного мига нельзя было терять более. Он вынул топор совсем, взмахнул его обеими руками, едва себя чувствуя, и почти без усилия, почти машинально, опустил на голову обухом.
Силы его тут как бы не было. Но как только он раз опустил топор, тут и родилась
в нем
сила.
Незнакомец звякнул еще раз, еще подождал и вдруг,
в нетерпении, изо всей
силы стал дергать ручку у дверей.
— Позвольте, позвольте, я с вами совершенно согласен, но позвольте и мне разъяснить, — подхватил опять Раскольников, обращаясь не к письмоводителю, а все к Никодиму Фомичу, но стараясь всеми
силами обращаться тоже и к Илье Петровичу, хотя тот упорно делал вид, что роется
в бумагах и презрительно не обращает на него внимания, — позвольте и мне с своей стороны разъяснить, что я живу у ней уж около трех лет, с самого приезда из провинции и прежде… прежде… впрочем, отчего ж мне и не признаться
в свою очередь, с самого начала я дал обещание, что женюсь на ее дочери, обещание словесное, совершенно свободное…
Не то чтоб он понимал, но он ясно ощущал, всею
силою ощущения, что не только с чувствительными экспансивностями, как давеча, но даже с чем бы то ни было ему уже нельзя более обращаться к этим людям
в квартальной конторе, и будь это всё его родные братья и сестры, а не квартальные поручики, то и тогда ему совершенно незачем было бы обращаться к ним и даже ни
в каком случае жизни; он никогда еще до сей минуты не испытывал подобного странного и ужасного ощущения.
Тогда он порывался с места, хотел бежать, но всегда кто-нибудь его останавливал
силой, и он опять впадал
в бессилие и беспамятство.
Раскольников молчал и не сопротивлялся, несмотря на то, что чувствовал
в себе весьма достаточно
сил приподняться и усидеть на диване безо всякой посторонней помощи, и не только владеть руками настолько, чтобы удержать ложку или чашку, но даже, может быть, и ходить.
Но по какой-то странной, чуть не звериной хитрости ему вдруг пришло
в голову скрыть до времени свои
силы, притаиться, прикинуться, если надо, даже еще не совсем понимающим, а между тем выслушать и выведать, что такое тут происходит?
Он вышел, весь дрожа от какого-то дикого истерического ощущения,
в котором между тем была часть нестерпимого наслаждения, — впрочем, мрачный, ужасно усталый. Лицо его было искривлено, как бы после какого-то припадка. Утомление его быстро увеличивалось.
Силы его возбуждались и приходили теперь вдруг, с первым толчком, с первым раздражающим ощущением, и так же быстро ослабевали, по мере того как ослабевало ощущение.
Полицейские были довольны, что узнали, кто раздавленный. Раскольников назвал и себя, дал свой адрес и всеми
силами, как будто дело шло о родном отце, уговаривал перенести поскорее бесчувственного Мармеладова
в его квартиру.
В последнее время она стала все чаще и больше разговаривать с своею старшей девочкой, десятилетнею Поленькой, которая хотя и многого еще не понимала, но зато очень хорошо поняла, что нужна матери, и потому всегда следила за ней своими большими умными глазками и всеми
силами хитрила, чтобы представиться все понимающею.
Это ночное мытье производилось самою Катериной Ивановной, собственноручно, по крайней мере два раза
в неделю, а иногда и чаще, ибо дошли до того, что переменного белья уже совсем почти не было, и было у каждого члена семейства по одному только экземпляру, а Катерина Ивановна не могла выносить нечистоты и лучше соглашалась мучить себя по ночам и не по
силам, когда все спят, чтоб успеть к утру просушить мокрое белье на протянутой веревке и подать чистое, чем видеть грязь
в доме.
Теперь же состояние его походило на какой-то даже восторг, и
в то же время как будто все выпитое вино вновь, разом и с удвоенною
силой, бросилось ему
в голову.
Действительно, Раскольников был почти здоров, особенно
в сравнении со вчерашним, только был очень бледен, рассеян и угрюм. Снаружи он походил как бы на раненого человека или вытерпливающего какую-нибудь сильную физическую боль: брови его были сдвинуты, губы сжаты, взгляд воспаленный. Говорил он мало и неохотно, как бы через
силу или исполняя обязанность, и какое-то беспокойство изредка появлялось
в его движениях.
— Да вы не раздражайтесь, — засмеялся через
силу Зосимов, — предположите, что вы мой первый пациент, ну а наш брат, только что начинающий практиковать, своих первых пациентов, как собственных детей, любит, а иные почти
в них влюбляются. А я ведь пациентами-то не богат.
–…Не верю! Не могу верить! — повторял озадаченный Разумихин, стараясь всеми
силами опровергнуть доводы Раскольникова. Они подходили уже к нумерам Бакалеева, где Пульхерия Александровна и Дуня давно поджидали их. Разумихин поминутно останавливался дорогою
в жару разговора, смущенный и взволнованный уже тем одним, что они
в первый раз заговорили об этом ясно.
Он пригнулся тогда совсем к полу и заглянул ей снизу
в лицо, заглянул и помертвел: старушонка сидела и смеялась, — так и заливалась тихим, неслышным смехом, из всех
сил крепясь, чтоб он ее не услышал.
А сама-то весь-то день сегодня моет, чистит, чинит, корыто сама, с своею слабенькою-то
силой,
в комнату втащила, запыхалась, так и упала на постель; а то мы
в ряды еще с ней утром ходили, башмачки Полечке и Лене купить, потому у них все развалились, только у нас денег-то и недостало по расчету, очень много недостало, а она такие миленькие ботиночки выбрала, потому у ней вкус есть, вы не знаете…
Говорят вон,
в Севастополе, сейчас после Альмы, [После поражения русской армии
в сражении на реке Альме 8 сентября 1854 г. во время Крымской войны (1853–1856).] умные-то люди уж как боялись, что вот-вот атакует неприятель открытою
силой и сразу возьмет Севастополь; а как увидели, что неприятель правильную осаду предпочел и первую параллель открывает, так куды, говорят, обрадовались и успокоились умные-то люди-с: по крайности на два месяца, значит, дело затянулось, потому когда-то правильной-то осадой возьмут!
— Это было не
в бреду, это было наяву! — вскричал он, напрягая все
силы своего рассудка проникнуть
в игру Порфирия. — Наяву, наяву! Слышите ли?
Секунды две не более происходила настоящая борьба; потом вдруг как бы кто-то кого-то с
силою оттолкнул, и вслед за тем какой-то очень бледный человек шагнул прямо
в кабинет Порфирия Петровича.
— Видя таковое ее положение, с несчастными малолетными, желал бы, — как я и сказал уже, — чем-нибудь, по мере
сил, быть полезным, то есть, что называется, по мере сил-с, не более. Можно бы, например, устроить
в ее пользу подписку или, так сказать, лотерею… или что-нибудь
в этом роде, — как это и всегда
в подобных случаях устраивается близкими или хотя бы и посторонними, но вообще желающими помочь людьми. Вот об этом-то я имел намерение вам сообщить. Оно бы можно-с.
Может быть, тут всего более имела влияния та особенная гордость бедных, вследствие которой при некоторых общественных обрядах, обязательных
в нашем быту для всех и каждого, многие бедняки таращатся из последних
сил и тратят последние сбереженные копейки, чтобы только быть «не хуже других» и чтобы «не осудили» их как-нибудь те другие.
Услышав это, Амалия Ивановна забегала по комнате, крича изо всех
сил, что она хозяйка и чтоб Катерина Ивановна «
в сию минуту съезжаль с квартир»; затем бросилась для чего-то обирать со стола серебряные ложки.
Соня слушала его
в недоумении и из всех
сил старалась что-то сообразить.
Жду вас изо всех
сил, а Заметова вы тогда просто придавили и… ведь
в том-то и штука, что вся эта проклятая психология о двух концах!
— А вы и на
силу претендуете? Хе-хе-хе! Удивили же вы меня сейчас, Родион Романыч, хоть я заранее знал, что это так будет. Вы же толкуете мне о разврате и об эстетике! Вы — Шиллер, вы — идеалист! Все это, конечно, так и должно быть, и надо бы удивляться, если б оно было иначе, но, однако ж, как-то все-таки странно
в действительности… Ах, жаль, что времени мало, потому вы сами прелюбопытный субъект! А кстати, вы любите Шиллера? Я ужасно люблю.
Я льстил безбожно, и только что, бывало, добьюсь пожатия руки, даже взгляда, то укоряю себя, что это я вырвал его у нее
силой, что она сопротивлялась, что она так сопротивлялась, что я наверное бы никогда ничего не получил, если б я сам не был так порочен; что она,
в невинности своей, не предусмотрела коварства и поддалась неумышленно, сама того не зная, не ведая, и прочее и прочее.
Но тот, казалось, приближался таинственно и осторожно. Он не взошел на мост, а остановился
в стороне, на тротуаре, стараясь всеми
силами, чтоб Раскольников не увидал его. Дуню он уже давно заметил и стал делать ей знаки. Ей показалось, что знаками своими он упрашивал ее не окликать брата и оставить его
в покое, а звал ее к себе.
— Бросила! — с удивлением проговорил Свидригайлов и глубоко перевел дух. Что-то как бы разом отошло у него от сердца, и, может быть, не одна тягость смертного страха; да вряд ли он и ощущал его
в эту минуту. Это было избавление от другого, более скорбного и мрачного чувства, которого бы он и сам не мог во всей
силе определить.
Он страдал тоже от мысли: зачем он тогда себя не убил? Зачем он стоял тогда над рекой и предпочел явку с повинною? Неужели такая
сила в этом желании жить и так трудно одолеть его? Одолел же Свидригайлов, боявшийся смерти?