Неточные совпадения
Кабинет его была комната ни большая, ни маленькая; стояли
в ней: большой письменный стол перед диваном, обитым клеенкой,
бюро, шкаф
в углу и несколько стульев — всё казенной мебели, из желтого отполированного дерева.
— Да-да-да! Не беспокойтесь! Время терпит, время терпит-с, — бормотал Порфирий Петрович, похаживая взад и вперед около стола, но как-то без всякой цели, как бы кидаясь то к окну, то к
бюро, то опять к столу, то избегая подозрительного взгляда Раскольникова, то вдруг сам останавливаясь на месте и глядя на него прямо
в упор. Чрезвычайно странною казалась при этом его маленькая, толстенькая и круглая фигурка, как будто мячик, катавшийся
в разные стороны и тотчас отскакивавший от всех стен и углов.
Похолодев и чуть-чуть себя помня, отворил он дверь
в контору. На этот раз
в ней было очень мало народу, стоял какой-то дворник и еще какой-то простолюдин. Сторож и не выглядывал из своей перегородки. Раскольников прошел
в следующую комнату. «Может, еще можно будет и не говорить», — мелькало
в нем. Тут одна какая-то личность из писцов,
в приватном сюртуке, прилаживалась что-то писать у
бюро.
В углу усаживался еще один писарь. Заметова не было. Никодима Фомича, конечно, тоже не было.
Неточные совпадения
В комнате своей он подымал с пола все, что ни видел: сургучик, лоскуток бумажки, перышко, и все это клал на
бюро или на окошко.
Так совершилось дело. Оба решили, чтобы завтра же быть
в городе и управиться с купчей крепостью. Чичиков попросил списочка крестьян. Собакевич согласился охотно и тут же, подошед к
бюро, собственноручно принялся выписывать всех не только поименно, но даже с означением похвальных качеств.
Тут же заставил он Плюшкина написать расписку и выдал ему деньги, которые тот принял
в обе руки и понес их к
бюро с такою же осторожностью, как будто бы нес какую-нибудь жидкость, ежеминутно боясь расхлестать ее.
Чичиков еще раз окинул комнату, и все, что
в ней ни было, — все было прочно, неуклюже
в высочайшей степени и имело какое-то странное сходство с самим хозяином дома;
в углу гостиной стояло пузатое ореховое
бюро на пренелепых четырех ногах, совершенный медведь.
Подошедши к
бюро, он переглядел их еще раз и уложил, тоже чрезвычайно осторожно,
в один из ящиков, где, верно, им суждено быть погребенными до тех пор, покамест отец Карп и отец Поликарп, два священника его деревни, не погребут его самого, к неописанной радости зятя и дочери, а может быть, и капитана, приписавшегося ему
в родню.