Неточные совпадения
Ну как же-с, счастье его может устроить,
в университете содержать, компаньоном сделать
в конторе, всю судьбу его обеспечить; пожалуй, богачом впоследствии будет, почетным, уважаемым, а может быть, даже славным человеком окончит жизнь!
—
В полицию, значит, зовут,
в контору. Известно, какая
контора.
Это была обыкновенная повестка из квартала явиться на сегодняшний день,
в половине десятого,
в контору квартального надзирателя.
Контора была от него с четверть версты. Она только что переехала на новую квартиру,
в новый дом,
в четвертый этаж. На прежней квартире он был когда-то мельком, но очень давно. Войдя под ворота, он увидел направо лестницу, по которой сходил мужик с книжкой
в руках; «дворник, значит; значит, тут и есть
контора», и он стал подниматься наверх наугад. Спрашивать ни у кого ни об чем не хотел.
Дверь
в самую
контору была тоже настежь отворена.
Но
в эту самую минуту
в конторе произошло нечто вроде грома и молнии.
Луиза Ивановна с уторопленною любезностью пустилась приседать на все стороны и, приседая, допятилась до дверей; но
в дверях наскочила задом на одного видного офицера с открытым свежим лицом и с превосходными густейшими белокурыми бакенами. Это был сам Никодим Фомич, квартальный надзиратель. Луиза Ивановна поспешила присесть чуть не до полу и частыми мелкими шагами, подпрыгивая, полетела из
конторы.
Не то чтоб он понимал, но он ясно ощущал, всею силою ощущения, что не только с чувствительными экспансивностями, как давеча, но даже с чем бы то ни было ему уже нельзя более обращаться к этим людям
в квартальной
конторе, и будь это всё его родные братья и сестры, а не квартальные поручики, то и тогда ему совершенно незачем было бы обращаться к ним и даже ни
в каком случае жизни; он никогда еще до сей минуты не испытывал подобного странного и ужасного ощущения.
Опять сильная, едва выносимая радость, как давеча
в конторе, овладела им на мгновение.
— А я
в нашей
конторе артельщиком, от купца Шелопаева-с, и сюда по делу-с.
— А вот через Афанасия Ивановича Вахрушина, об котором, почитаю, неоднократно изволили слышать-с, по просьбе вашей мамаши, чрез нашу
контору вам перевод-с, — начал артельщик, прямо обращаясь к Раскольникову. —
В случае если уже вы состоите
в понятии-с — тридцать пять рублей вам вручить-с, так как Семен Семенович от Афанасия Ивановича, по просьбе вашей мамаши, по прежнему манеру о том уведомление получили. Изволите знать-с?
— Еще бы; а вот генерала Кобелева никак не могли там при мне разыскать. Ну-с, долго рассказывать. Только как я нагрянул сюда, тотчас же со всеми твоими делами познакомился; со всеми, братец, со всеми, все знаю; вот и она видела: и с Никодимом Фомичом познакомился, и Илью Петровича мне показывали, и с дворником, и с господином Заметовым, Александром Григорьевичем, письмоводителем
в здешней
конторе, а наконец, и с Пашенькой, — это уж был венец; вот и она знает…
А зачем меня
в контору зовут?
— Кой черт улики! А впрочем, именно по улике, да улика-то эта не улика, вот что требуется доказать! Это точь-в-точь как сначала они забрали и заподозрили этих, как бишь их… Коха да Пестрякова. Тьфу! Как это все глупо делается, даже вчуже гадко становится! Пестряков-то, может, сегодня ко мне зайдет… Кстати, Родя, ты эту штуку уж знаешь, еще до болезни случилось, ровно накануне того, как ты
в обморок
в конторе упал, когда там про это рассказывали…
Некто крестьянин Душкин, содержатель распивочной, напротив того самого дома, является
в контору и приносит ювелирский футляр с золотыми серьгами и рассказывает целую повесть: «Прибежал-де ко мне повечеру, третьего дня, примерно
в начале девятого, — день и час! вникаешь? — работник красильщик, который и до этого ко мне на дню забегал, Миколай, и принес мне ефту коробку, с золотыми сережками и с камушками, и просил за них под заклад два рубля, а на мой спрос: где взял? — объявил, что на панели поднял.
— Да, да! — подхватил Разумихин, — очень заметил! Интересуется, пугается. Это его
в самый день болезни напугали,
в конторе у надзирателя;
в обморок упал.
— Это вот та самая старуха, — продолжал Раскольников, тем же шепотом и не шевельнувшись от восклицания Заметова, — та самая, про которую, помните, когда стали
в конторе рассказывать, а я
в обморок-то упал. Что, теперь понимаете?
Нанимают ненадежных людей разменивать билеты
в конторах: этакое-то дело да поверить первому встречному?
А они и разменять-то не умели: стал
в конторе менять, получил пять тысяч, и руки дрогнули.
— А вы небось выдержите? Нет, я бы не выдержал! За сто рублей награждения идти на этакий ужас! Идти с фальшивым билетом — куда же? —
в банкирскую
контору, где на этом собаку съели, — нет, я бы сконфузился. А вы не сконфузитесь?
Народ расходился, полицейские возились еще с утопленницей, кто-то крикнул про
контору… Раскольников смотрел на все с странным ощущением равнодушия и безучастия. Ему стало противно. «Нет, гадко… вода… не стоит, — бормотал он про себя. — Ничего не будет, — прибавил он, — нечего ждать. Что это,
контора… А зачем Заметов не
в конторе?
Контора в десятом часу отперта…» Он оборотился спиной к перилам и поглядел кругом себя.
«Ну так что ж! И пожалуй!» — проговорил он решительно, двинулся с моста и направился
в ту сторону, где была
контора. Сердце его было пусто и глухо. Мыслить он не хотел. Даже тоска прошла, ни следа давешней энергии, когда он из дому вышел, с тем «чтобы все кончить!». Полная апатия заступила ее место.
В контору надо было идти все прямо и при втором повороте взять влево: она была тут
в двух шагах. Но, дойдя до первого поворота, он остановился, подумал, поворотил
в переулок и пошел обходом, через две улицы, — может быть, безо всякой цели, а может быть, чтобы хоть минуту еще протянуть и выиграть время. Он шел и смотрел
в землю. Вдруг как будто кто шепнул ему что-то на ухо. Он поднял голову и увидал, что стоит у тогодома, у самых ворот. С того вечера он здесь не был и мимо не проходил.
— А тебе хочется знать?.. Пойдем
в контору, там скажу.
— А где работаем. «Зачем, дескать, кровь отмыли? Тут, говорит, убивство случилось, а я пришел нанимать». И
в колокольчик стал звонить, мало не оборвал. А пойдем, говорит,
в контору, там все докажу. Навязался.
— А вот взять да свести
в контору? — ввязался вдруг мещанин и замолчал.
— Струсил
в контору-то? — с насмешкой проговорил ему Раскольников.
— А все бы свести
в контору, — прибавил мещанин.
И он быстро вышел из комнаты, поскорей протесняясь через толпу на лестницу; но
в толпе вдруг столкнулся с Никодимом Фомичом, узнавшим о несчастии и пожелавшим распорядиться лично. Со времени сцены
в конторе они не видались, но Никодим Фомич мигом узнал его.
Он тогда воспользовался твоим обмороком
в конторе, да и самому потом стыдно стало; я ведь знаю…
Кабы знал я
в точности, что тогда
в конторе произошло и что там его какая-то каналья этим подозрением… обидела!
Он многое, впрочем, пропустил, что и надо было пропустить, между прочим и о сцене
в конторе со всеми последствиями.
Имел я тоже случай тогда до подробности разузнать о сцене
в конторе квартала, тоже случайно-с, и не то чтобы так мимоходом, а от рассказчика особенного, капитального, который, и сам того не ведая, удивительно эту сцену осилил.
Похолодев и чуть-чуть себя помня, отворил он дверь
в контору. На этот раз
в ней было очень мало народу, стоял какой-то дворник и еще какой-то простолюдин. Сторож и не выглядывал из своей перегородки. Раскольников прошел
в следующую комнату. «Может, еще можно будет и не говорить», — мелькало
в нем. Тут одна какая-то личность из писцов,
в приватном сюртуке, прилаживалась что-то писать у бюро.
В углу усаживался еще один писарь. Заметова не было. Никодима Фомича, конечно, тоже не было.
Ему показалось, что какой-то дворник, с книжкой
в руке, толкнул его, взбираясь навстречу ему
в контору; что какая-то собачонка заливалась-лаяла где-то
в нижнем этаже и что какая-то женщина бросила
в нее скалкой и закричала.
Он постоял, усмехнулся и поворотил наверх, опять
в контору.