Неточные совпадения
Мебель, вся очень старая и из желтого дерева, состояла из
дивана с огромною выгнутою деревянною спинкой, круглого стола овальной формы перед
диваном, туалета с зеркальцем
в простенке, стульев по стенам да двух-трех грошовых картинок
в желтых рамках, изображавших немецких барышень с птицами
в руках, — вот и вся мебель.
В самой же комнате было всего только два стула и клеенчатый очень ободранный
диван, перед которым стоял старый кухонный сосновый стол, некрашеный и ничем не покрытый.
Самая маленькая девочка, лет шести, спала на полу, как-то сидя, скорчившись и уткнув голову
в диван.
Возвратясь с Сенной, он бросился на
диван и целый час просидел без движения. Между тем стемнело; свечи у него не было, да и
в голову не приходило ему зажигать. Он никогда не мог припомнить: думал ли он о чем-нибудь
в то время? Наконец он почувствовал давешнюю лихорадку, озноб, и с наслаждением догадался, что на
диване можно и лечь… Скоро крепкий, свинцовый сон налег на него, как будто придавил.
Он приподнялся с усилием. Голова его болела; он встал было на ноги, повернулся
в своей каморке и упал опять на
диван.
Пообедав, протянулся он опять на
диван, но заснуть уже не мог, а лежал без движения, ничком, уткнув лицо
в подушку.
Он вздрогнул, очнулся, приподнял голову, посмотрел
в окно, сообразил время и вдруг вскочил, совершенно опомнившись, как будто кто его сорвал с
дивана.
Покончив с этим, он просунул пальцы
в маленькую щель, между его «турецким»
диваном и полом, пошарил около левого угла и вытащил давно уже приготовленный и спрятанный там заклад.
С изумлением оглядывал он себя и все кругом
в комнате и не понимал: как это он мог вчера, войдя, не запереть дверь на крючок и броситься на
диван не только не раздевшись, но даже
в шляпе: она скатилась и тут же лежала на полу, близ подушки.
Правда, он и не рассчитывал на вещи; он думал, что будут одни только деньги, а потому и не приготовил заранее места, — «но теперь-то, теперь чему я рад? — думал он. — Разве так прячут? Подлинно разум меня оставляет!»
В изнеможении сел он на
диван, и тотчас же нестерпимый озноб снова затряс его. Машинально потащил он лежавшее подле, на стуле, бывшее его студенческое зимнее пальто, теплое, но уже почти
в лохмотьях, накрылся им, и сон и бред опять разом охватили его. Он забылся.
— Да уж не вставай, — продолжала Настасья, разжалобясь и видя, что он спускает с
дивана ноги. — Болен, так и не ходи: не сгорит. Что у те
в руках-то?
— Нет, не брежу… — Раскольников встал с
дивана. Подымаясь к Разумихину, он не подумал о том, что с ним, стало быть, лицом к лицу сойтись должен. Теперь же,
в одно мгновение, догадался он, уже на опыте, что всего менее расположен,
в эту минуту, сходиться лицом к лицу с кем бы то ни было
в целом свете. Вся желчь поднялась
в нем. Он чуть не захлебнулся от злобы на себя самого, только что переступил порог Разумихина.
Раскольников
в бессилии упал на
диван, но уже не мог сомкнуть глаз; он пролежал с полчаса
в таком страдании,
в таком нестерпимом ощущении безграничного ужаса, какого никогда еще не испытывал. Вдруг яркий свет озарил его комнату: вошла Настасья со свечой и с тарелкой супа. Посмотрев на него внимательно и разглядев, что он не спит, она поставила свечку на стол и начала раскладывать принесенное: хлеб, соль, тарелку, ложку.
Раскольников молчал и не сопротивлялся, несмотря на то, что чувствовал
в себе весьма достаточно сил приподняться и усидеть на
диване безо всякой посторонней помощи, и не только владеть руками настолько, чтобы удержать ложку или чашку, но даже, может быть, и ходить.
Зачем приводил его Разумихин?.. — бормотал он
в бессилии, садясь опять на
диван.
— Вижу, вижу; ну так как же мы теперь себя чувствуем, а? — обратился Зосимов к Раскольникову, пристально
в него вглядываясь и усаживаясь к нему на
диван,
в ногах, где тотчас же и развалился по возможности.
— Соня! Дочь! Прости! — крикнул он и хотел было протянуть к ней руку, но, потеряв опору, сорвался и грохнулся с
дивана, прямо лицом наземь; бросились поднимать его, положили, но он уже отходил. Соня слабо вскрикнула, подбежала, обняла его и так и замерла
в этом объятии. Он умер у нее
в руках.
Тревога, крики ужаса, стоны… Разумихин, стоявший на пороге, влетел
в комнату, схватил больного
в свои мощные руки, и тот мигом очутился на
диване.
— Да ты с ума сошел! Деспот! — заревел Разумихин, но Раскольников уже не отвечал, а может быть, и не
в силах был отвечать. Он лег на
диван и отвернулся к стене
в полном изнеможении. Авдотья Романовна любопытно поглядела на Разумихина; черные глаза ее сверкнули: Разумихин даже вздрогнул под этим взглядом. Пульхерия Александровна стояла как пораженная.
— Здоров, здоров! — весело крикнул навстречу входящим Зосимов. Он уже минут с десять как пришел и сидел во вчерашнем своем углу на
диване. Раскольников сидел
в углу напротив, совсем одетый и даже тщательно вымытый и причесанный, чего уже давно с ним не случалось. Комната разом наполнилась, но Настасья все-таки успела пройти вслед за посетителями и стала слушать.
При входе Сони Разумихин, сидевший на одном из трех стульев Раскольникова, сейчас подле двери, привстал, чтобы дать ей войти. Сначала Раскольников указал было ей место
в углу
дивана, где сидел Зосимов, но, вспомнив, что этот
диван был слишком фамильярноеместо и служит ему постелью, поспешил указать ей на стул Разумихина.
Порфирий Петрович, как только услышал, что гость имеет до него «дельце», тотчас же попросил его сесть на
диван, сам уселся на другом конце и уставился
в гостя,
в немедленном ожидании изложения дела, с тем усиленным и уж слишком серьезным вниманием, которое даже тяготит и смущает с первого раза, особенно по незнакомству, и особенно если то, что вы излагаете, по собственному вашему мнению, далеко не
в пропорции с таким необыкновенно важным, оказываемым вам вниманием.
— Нет, не видал, да и квартиры такой, отпертой, что-то не заметил… а вот
в четвертом этаже (он уже вполне овладел ловушкой и торжествовал) — так помню, что чиновник один переезжал из квартиры… напротив Алены Ивановны… помню… это я ясно помню… солдаты
диван какой-то выносили и меня к стене прижали… а красильщиков — нет, не помню, чтобы красильщики были… да и квартиры отпертой нигде, кажется, не было.
Тихим, ослабевшим шагом, с дрожащими коленами и как бы ужасно озябший, воротился Раскольников назад и поднялся
в свою каморку. Он снял и положил фуражку на стол и минут десять стоял подле, неподвижно. Затем
в бессилии лег на
диван и болезненно, с слабым стоном, протянулся на нем; глаза его были закрыты. Так пролежал он с полчаса.
Он услышал поспешные шаги Разумихина и голос его, закрыл глаза и притворился спящим. Разумихин отворил дверь и некоторое время стоял на пороге, как бы раздумывая. Потом тихо шагнул
в комнату и осторожно подошел к
дивану. Послышался шепот Настасьи...
В передней было очень темно и пусто, ни души, как будто все вынесли; тихонько, на цыпочках прошел он
в гостиную: вся комната была ярко облита лунным светом; все тут по-прежнему: стулья, зеркало, желтый
диван и картинки
в рамках.
Прошло минут с десять. Было еще светло, но уже вечерело.
В комнате была совершенная тишина. Даже с лестницы не приносилось ни одного звука. Только жужжала и билась какая-то большая муха, ударяясь с налета об стекло. Наконец, это стало невыносимо: Раскольников вдруг приподнялся и сел на
диване.
Кабинет его была комната ни большая, ни маленькая; стояли
в ней: большой письменный стол перед
диваном, обитым клеенкой, бюро, шкаф
в углу и несколько стульев — всё казенной мебели, из желтого отполированного дерева.
Что-то лукавое послышалось
в этом вопросе. Раскольников отшатнулся к самой спинке
дивана от наклонившегося к нему Порфирия и молча,
в упор,
в недоумении его рассматривал.
Раскольников, как только вышел Разумихин, встал, повернулся к окну, толкнулся
в угол,
в другой, как бы забыв о тесноте своей конуры, и… сел опять на
диван. Он весь как бы обновился; опять борьба — значит, нашелся исход!
Свидригайлов сел на
диван, шагах
в восьми от Дуни. Для нее уже не было ни малейшего сомнения
в его непоколебимой решимости. К тому же она его знала…
Она привстала с
дивана в испуге и выпрямилась пред ним.
Неточные совпадения
Разговаривая и здороваясь со встречавшимися знакомыми, Левин с князем прошел все комнаты: большую, где стояли уже столы и играли
в небольшую игру привычные партнеры; диванную, где играли
в шахматы и сидел Сергей Иванович, разговаривая с кем-то; бильярдную, где на изгибе комнаты у
дивана составилась веселая партия с шампанским,
в которой участвовал Гагин; заглянули и
в инфернальную, где у одного стола, за который уже сел Яшвин, толпилось много державших.
— Да расскажи мне, что делается
в Покровском? Что, дом всё стоит, и березы, и наша классная? А Филипп садовник, неужели жив? Как я помню беседку и
диван! Да смотри же, ничего не переменяй
в доме, но скорее женись и опять заведи то же, что было. Я тогда приеду к тебе, если твоя жена будет хорошая.
Вронский был
в эту зиму произведен
в полковники, вышел из полка и жил один. Позавтракав, он тотчас же лег на
диван, и
в пять минут воспоминания безобразных сцен, виденных им
в последние дни, перепутались и связались с представлением об Анне и мужике-обкладчике, который играл важную роль на медвежьей охоте; и Вронский заснул. Он проснулся
в темноте, дрожа от страха, и поспешно зажег свечу. ― «Что такое?
Константин Левин заглянул
в дверь и увидел, что говорит с огромной шапкой волос молодой человек
в поддевке, а молодая рябоватая женщина,
в шерстяном платье без рукавчиков и воротничков, сидит на
диване. Брата не видно было. У Константина больно сжалось сердце при мысли о том,
в среде каких чужих людей живет его брат. Никто не услыхал его, и Константин, снимая калоши, прислушивался к тому, что говорил господин
в поддевке. Он говорил о каком-то предприятии.
Она,
в том темно-лиловом платье, которое она носила первые дни замужества и нынче опять надела и которое было особенно памятно и дорого ему, сидела на
диване, на том самом кожаном старинном
диване, который стоял всегда
в кабинете у деда и отца Левина, и шила broderie anglaise. [английскую вышивку.]