Неточные совпадения
— И это мне в наслаждение! И это мне не в боль, а в наслаж-дение, ми-ло-сти-вый го-су-дарь, — выкрикивал он, потрясаемый за волосы и даже раз стукнувшись лбом об пол. Спавший на полу ребенок проснулся и заплакал. Мальчик в углу не выдержал, задрожал, закричал и
бросился к сестре в страшном испуге, почти в припадке. Старшая девочка дрожала со сна, как лист.
…Он бежит подле лошадки, он забегает вперед, он видит, как ее секут по глазам, по самым глазам! Он плачет. Сердце в нем поднимается, слезы текут. Один из секущих задевает его по лицу; он не чувствует, он ломает свои руки, кричит,
бросается к седому старику с седою бородой, который качает головой и осуждает все это. Одна баба берет его за руку и хочет увесть; но он вырывается и опять бежит
к лошадке. Та уже при последних усилиях, но еще раз начинает лягаться.
Но бедный мальчик уже не помнит себя. С криком пробивается он сквозь толпу
к савраске, обхватывает ее мертвую, окровавленную морду и целует ее, целует ее в глаза, в губы… Потом вдруг вскакивает и в исступлении
бросается с своими кулачонками на Миколку. В этот миг отец, уже долго гонявшийся за ним, схватывает его, наконец, и выносит из толпы.
Он
бросился к двери, прислушался, схватил шляпу и стал сходить вниз свои тринадцать ступеней, осторожно, неслышно, как кошка.
Он
бросился стремглав на топор (это был топор) и вытащил его из-под лавки, где он лежал между двумя поленами; тут же, не выходя, прикрепил его
к петле, обе руки засунул в карманы и вышел из дворницкой; никто не заметил!
Войдя
к себе, он
бросился на диван, так, как был.
Что я пьян, но…» Он
бросился к окошку.
Тотчас же
бросился он
к свету осматривать носок и бахрому: «Пятна есть, но не совсем приметно; все загрязнилось, затерлось и уже выцвело.
Вдруг, как бы вспомнив,
бросился он
к углу, где в обоях была дыра, начал все осматривать, запустил в дыру руку, пошарил, но и это не то.
Катерина Ивановна стояла вся бледная и трудно дышала. Дети перепугались. Маленькая Лидочка вскрикнула,
бросилась к Поленьке, обхватила ее и вся затряслась.
Уложив Мармеладова, Раскольников
бросился к Катерине Ивановне...
— Добился! — отчаянно вскрикнула Катерина Ивановна и
бросилась к мужу.
Катерина Ивановна
бросилась к окну; там, на продавленном стуле, в углу, установлен был большой глиняный таз с водой, приготовленный для ночного мытья детского и мужниного белья.
— Соня! Дочь! Прости! — крикнул он и хотел было протянуть
к ней руку, но, потеряв опору, сорвался и грохнулся с дивана, прямо лицом наземь;
бросились поднимать его, положили, но он уже отходил. Соня слабо вскрикнула, подбежала, обняла его и так и замерла в этом объятии. Он умер у нее в руках.
— Всю мою будущую жизнь буду об вас молиться, — горячо проговорила девочка и вдруг опять засмеялась, —
бросилась к нему и крепко опять обняла его.
Радостный, восторженный крик встретил появление Раскольникова. Обе
бросились к нему. Но он стоял как мертвый; невыносимое внезапное сознание ударило в него, как громом. Да и руки его не поднимались обнять их: не могли. Мать и сестра сжимали его в объятиях, целовали его, смеялись, плакали… Он ступил шаг, покачнулся и рухнулся на пол в обмороке.
— Дунечка, ты тоже вспыльчива, перестань, завтра… Разве ты не видишь… — перепугалась мать,
бросаясь к Дуне. — Ах, уйдемте уж лучше!
— Восхитительная? Ты сказал восхитительная! — заревел Разумихин и вдруг
бросился на Зосимова и схватил его за горло. — Если ты когда-нибудь осмелишься… Понимаешь? Понимаешь? — кричал он, потрясая его за воротник и прижав
к стене, — слышал?
Он рассчитал без хозяина: Пульхерия Александровна так и
бросилась к нему, схватила его за обе руки и чуть не поцеловала их.
И так бы вот, так бы, кажется, и
бросилась к нему, и обняла его, и… заплакала, — а боюсь, боюсь… какой-то он, господи!..
Затем, испуганно и безумно,
бросился к углу,
к той самой дыре в обоях, в которой тогда лежали вещи, засунул в нее руку и несколько минут тщательно обшаривал дыру, перебирая все закоулки и все складки обой.
Через минуту вошла со свечой и Соня, поставила свечку и стала сама перед ним, совсем растерявшаяся, вся в невыразимом волнении и, видимо, испуганная его неожиданным посещением. Вдруг краска
бросилась в ее бледное лицо, и даже слезы выступили на глазах… Ей было и тошно, и стыдно, и сладко… Раскольников быстро отвернулся и сел на стул
к столу. Мельком успел он охватить взглядом комнату.
— Воздуху пропустить, свежего! Да водицы бы вам, голубчик, испить, ведь это припадок-с! — И он
бросился было
к дверям приказать воды, но тут же в углу, кстати, нашелся графин с водой.
— Батюшка, испейте, — шептал он,
бросаясь к нему с графином, — авось поможет… — Испуг и самое участие Порфирия Петровича были до того натуральны, что Раскольников умолк и с диким любопытством стал его рассматривать. Воды, впрочем, он не принял.
— Лжешь ты все! — завопил Раскольников, уже не удерживаясь, — лжешь, полишинель [Полишинель — шут, паяц (от фр. polichinelle).] проклятый! — и
бросился на ретировавшегося
к дверям, но нисколько не струсившего Порфирия.
— Не надо! Прочь! подождать!.. Зачем он сюда залез! Что за беспорядок! — закричал Порфирий,
бросаясь к дверям.
— Это все вздор и клевета! — вспыхнул Лебезятников, который постоянно трусил напоминания об этой истории, — и совсем это не так было! Это было другое… Вы не так слышали; сплетня! Я просто тогда защищался. Она сама первая
бросилась на меня с когтями… Она мне весь бакенбард выщипала… Всякому человеку позволительно, надеюсь, защищать свою личность.
К тому же я никому не позволю с собой насилия… По принципу. Потому это уж почти деспотизм. Что ж мне было: так и стоять перед ней? Я ее только отпихнул.
Соня
бросилась было удерживать Катерину Ивановну; но когда Амалия Ивановна вдруг закричала что-то про желтый билет, Катерина Ивановна отпихнула Соню и пустилась
к Амалии Ивановне, чтобы немедленно привести свою угрозу, насчет чепчика, в исполнение.
Катерина Ивановна
бросилась к нему.
— Ка-а-к! — вскрикнула вдруг, опомнившись, Катерина Ивановна и, точно сорвалась,
бросилась к Лужину, — как! Вы ее в покраже обвиняете? Это Соню-то? Ах, подлецы, подлецы! — И
бросившись к Соне, она, как в тисках, обняла ее иссохшими руками.
К государю,
к государю,
к самому царю побегу, милосердому, в ноги
брошусь, сейчас же, сегодня же! я — сирота!
— Нет, это не я! Я не брала! Я не знаю! — закричала она разрывающим сердце воплем и
бросилась к Катерине Ивановне. Та схватила ее и крепко прижала
к себе, как будто грудью желая защитить ее ото всех.
Как бы себя не помня, она вскочила и, ломая руки, дошла до средины комнаты; но быстро воротилась и села опять подле него, почти прикасаясь
к нему плечом
к плечу. Вдруг, точно пронзенная, она вздрогнула, вскрикнула и
бросилась, сама не зная для чего, перед ним на колени.
Соня
бросилась к дверям в испуге. Белокурая физиономия г-на Лебезятникова заглянула в комнату.
Его окликнули. Он оглянулся;
к нему
бросился Лебезятников.
Она
бросалась к детям, кричала на них, уговаривала, учила их тут же при народе, как плясать и что петь, начинала им растолковывать, для чего это нужно, приходила в отчаяние от их непонятливости, била их…
Потом, не докончив,
бросалась к публике; если замечала чуть-чуть хорошо одетого человека, остановившегося поглядеть, то тотчас пускалась объяснять ему, что вот, дескать, до чего доведены дети «из благородного, можно даже сказать, аристократического дома».
Ах, Родион Романыч, это вы! — вскрикнула она, увидав Раскольникова и
бросаясь к нему, — растолкуйте вы, пожалуйста, этой дурочке, что ничего умней нельзя сделать!
Вот он
бросился к Порфирию…
Он начинал даже бредить. С ним что-то вдруг сделалось, точно ему в голову вдруг ударило. Дуня вскочила и
бросилась к дверям.
Дуня поняла ее, схватила ключ,
бросилась к дверям, быстро отомкнула их и вырвалась из комнаты. Чрез минуту, как безумная, не помня себя, выбежала она на канаву и побежала по направлению
к — му мосту.