Неточные совпадения
«Я это должен был знать, — думал он с горькою усмешкой, — и как
смел я, зная себя, предчувствуясебя,
брать топор и кровавиться. Я обязан был заранее знать… Э! да ведь я же заранее и знал!..» — прошептал он в отчаянии.
— Упокой, господи, ее душу! — воскликнула Пульхерия Александровна, — вечно, вечно за нее бога буду
молить! Ну что бы с нами было теперь, Дуня, без этих трех тысяч! Господи, точно с неба упали! Ах, Родя, ведь у нас утром всего три целковых за душой оставалось, и мы с Дунечкой только и рассчитывали, как бы часы где-нибудь поскорей заложить, чтобы не
брать только у этого, пока сам не догадается.
— Соня! Как ты
смела брать от него десять рублей! О глупая! Подай сейчас эти десять рублей — вот!
— Всю эту возню, то есть похороны и прочее, я
беру на себя. Знаете, были бы деньги, а ведь я вам сказал, что у меня лишние. Этих двух птенцов и эту Полечку я
помещу в какие-нибудь сиротские заведения получше и положу на каждого, до совершеннолетия, по тысяче пятисот рублей капиталу, чтоб уж совсем Софья Семеновна была покойна. Да и ее из омута вытащу, потому хорошая девушка, так ли? Ну-с, так вы и передайте Авдотье Романовне, что ее десять тысяч я вот так и употребил.
Потому что, когда сынов Израиля стали избивать язычники, а было это дело при Маккавеях, то ваши отцы погибали, как овцы, потому что не
брали меча в субботу.
Господь сказал: если так будет дальше, то из-за субботы всех моих людей перережут, как стадо, и некому будет праздновать самую субботу… пусть уж лучше
берут меч в субботу, чтобы у меня остались мои люди.
Теперь подумайте сами: если можно
брать меч, чтобы убивать людей в субботу, то отчего не взять в руки станок, чтобы вам не помирать с голоду в чужой стороне?» А! Я же вам говорю: это очень умный человек, этот Мозес.
Неточные совпадения
Как ни просила вотчина, // От должности уволился, // В аренду снял ту мельницу // И стал он пуще прежнего // Всему народу люб: //
Брал за
помол по совести.
— Не
берет, — сказала Кити, улыбкой и манерой говорить напоминая отца, что часто с удовольствием
замечал в ней Левин.
Я хочу подставить другую щеку, я хочу отдать рубаху, когда у меня
берут кафтан, и
молю Бога только о том, чтоб он не отнял у меня счастье прощения!
Потом в продолжение некоторого времени пустился на другие спекуляции, именно вот какие: накупивши на рынке съестного, садился в классе возле тех, которые были побогаче, и как только
замечал, что товарища начинало тошнить, — признак подступающего голода, — он высовывал ему из-под скамьи будто невзначай угол пряника или булки и, раззадоривши его,
брал деньги, соображаяся с аппетитом.
К тому же замкнутый образ жизни Лонгрена освободил теперь истерический язык сплетни; про матроса говаривали, что он где-то кого-то убил, оттого,
мол, его больше не
берут служить на суда, а сам он мрачен и нелюдим, потому что «терзается угрызениями преступной совести».