Во-вторых, составил довольно приблизительное понятие о значении этих лиц (старого князя, ее, Бьоринга, Анны Андреевны и даже Версилова); третье: узнал, что я оскорблен и грожусь отмстить, и, наконец, четвертое, главнейшее: узнал, что существует такой документ, таинственный и спрятанный, такое письмо, которое если показать полусумасшедшему старику князю, то он, прочтя его и узнав, что собственная дочь считает его сумасшедшим и уже «советовалась с юристами» о том, как бы его засадить, — или сойдет
с ума окончательно, или прогонит ее из дому и лишит наследства, или женится на одной mademoiselle Версиловой, на которой уже хочет жениться и чего ему не позволяют.
Неточные совпадения
— Неужели и Васин
с ними? В Васине —
ум, в Васине — нравственная идея! — вскричал я.
Это правда, что появление этого человека в жизни моей, то есть на миг, еще в первом детстве, было тем фатальным толчком,
с которого началось мое сознание. Не встреться он мне тогда — мой
ум, мой склад мыслей, моя судьба, наверно, были бы иные, несмотря даже на предопределенный мне судьбою характер, которого я бы все-таки не избегнул.
Возражение его прекрасно, я согласен, и делает честь его бесспорному
уму; прекрасно уже тем, что самое простое, а самое простое понимается всегда лишь под конец, когда уж перепробовано все, что мудреней или глупей; но я знал это возражение и сам, раньше Васина; эту мысль я прочувствовал
с лишком три года назад; даже мало того, в ней-то и заключается отчасти «моя идея».
Мало того, еще в Москве, может быть
с самого первого дня «идеи», порешил, что ни закладчиком, ни процентщиком тоже не буду: на это есть жиды да те из русских, у кого ни
ума, ни характера.
— Довольно, я
с вами совершенно согласен и настолько верю в ваш
ум, что вполне надеюсь, вы перестанете слишком уж долго распекать меня.
Я громко удивился тому, что Васин, имея этот дневник столько времени перед глазами (ему дали прочитать его), не снял копии, тем более что было не более листа кругом и заметки все короткие, — «хотя бы последнюю-то страничку!» Васин
с улыбкою заметил мне, что он и так помнит, притом заметки без всякой системы, о всем, что на
ум взбредет.
С самого того разу, как ее в этом подлом доме оскорбили, помутилось у ней сердце… и
ум.
И все бы это было хорошо, но одно только было нехорошо: одна тяжелая идея билась во мне
с самой ночи и не выходила из
ума.
С князем он был на дружеской ноге: они часто вместе и заодно играли; но князь даже вздрогнул, завидев его, я заметил это
с своего места: этот мальчик был всюду как у себя дома, говорил громко и весело, не стесняясь ничем и все, что на
ум придет, и, уж разумеется, ему и в голову не могло прийти, что наш хозяин так дрожит перед своим важным гостем за свое общество.
— Об этой идее я, конечно, слышал, и знаю все; но я никогда не говорил
с князем об этой идее. Я знаю только, что эта идея родилась в
уме старого князя Сокольского, который и теперь болен; но я никогда ничего не говорил и в том не участвовал. Объявляя вам об этом единственно для объяснения, позволю вас спросить, во-первых: для чего вы-то со мной об этом заговорили? А во-вторых, неужели князь
с вами о таких вещах говорит?
Я пустился домой; в моей душе был восторг. Все мелькало в
уме, как вихрь, а сердце было полно. Подъезжая к дому мамы, я вспомнил вдруг о Лизиной неблагодарности к Анне Андреевне, об ее жестоком, чудовищном слове давеча, и у меня вдруг заныло за них всех сердце! «Как у них у всех жестко на сердце! Да и Лиза, что
с ней?» — подумал я, став на крыльцо.
Да, эта последняя мысль вырвалась у меня тогда, и я даже не заметил ее. Вот какие мысли, последовательно одна за другой, пронеслись тогда в моей голове, и я был чистосердечен тогда
с собой: я не лукавил, не обманывал сам себя; и если чего не осмыслил тогда в ту минуту, то потому лишь, что
ума недостало, а не из иезуитства пред самим собой.
Ум и воображение мое как бы срывались
с нитки, и, помню, я начинал даже мечтать о совершенно постороннем и даже Бог знает о чем.
«Он не убьет Бьоринга, а наверно теперь в трактире сидит и слушает „Лючию“! А может, после „Лючии“ пойдет и убьет Бьоринга. Бьоринг толкнул меня, ведь почти ударил; ударил ли? Бьоринг даже и
с Версиловым драться брезгает, так разве пойдет со мной? Может быть, мне надо будет убить его завтра из револьвера, выждав на улице…» И вот эту мысль провел я в
уме совсем машинально, не останавливаясь на ней нисколько.
— А и поднялся! — проговорил он чуть не
с гордостью, радостно усмехаясь, — вот и спасибо, милая, научила
уму, а я-то думал, что совсем уж не служат ноженьки…
К тому же женщины небольшие мастерицы в оценке мужских
умов, если человек им нравится, и парадоксы
с удовольствием принимают за строгие выводы, если те согласны
с их собственными желаниями.
Раз она поблагодарила его за то, что он постоянно ко мне благодушен и, будучи так выше меня по
уму, разговаривает со мной как
с ровней (то есть передала ему мои же слова).
—
С тех пор, в то самое утро, как мы
с вами в последний раз виделись, я сделала тот шаг, который не всякий способен понять и разобрать так, как бы понял его человек
с вашим незараженным еще
умом,
с вашим любящим, неиспорченным, свежим сердцем.
Путь, как известно из прежнего, тут не длинный. Я извозчика не взял, а пробежал всю дорогу не останавливаясь. В
уме моем было смутно и даже тоже почти что-то восторженное. Я понимал, что совершилось нечто радикальное. Опьянение же совершенно исчезло во мне, до последней капли, а вместе
с ним и все неблагородные мысли, когда я позвонил к Татьяне Павловне.
Впишу здесь, пожалуй, и собственное мое суждение, мелькнувшее у меня в
уме, пока я тогда его слушал: я подумал, что любил он маму более, так сказать, гуманною и общечеловеческою любовью, чем простою любовью, которою вообще любят женщин, и чуть только встретил женщину, которую полюбил этою простою любовью, то тотчас же и не захотел этой любви — вероятнее всего
с непривычки.
— Катерина Николаевна, несмотря на весь свой страх, который я в ней сама приметила, всегда питала, еще
с прежнего времени, некоторое благоговение и удивление к благородству правил и к возвышенности
ума Андрея Петровича.
— Ступайте. Много в нас ума-то в обоих, но вы… О, вы — моего пошиба человек! я написал сумасшедшее письмо, а вы согласились прийти, чтоб сказать, что «почти меня любите». Нет, мы
с вами — одного безумия люди! Будьте всегда такая безумная, не меняйтесь, и мы встретимся друзьями — это я вам пророчу, клянусь вам!
Неточные совпадения
Городничий (в сторону,
с лицом, принимающим ироническое выражение).В Саратовскую губернию! А? и не покраснеет! О, да
с ним нужно ухо востро. (Вслух.)Благое дело изволили предпринять. Ведь вот относительно дороги: говорят,
с одной стороны, неприятности насчет задержки лошадей, а ведь,
с другой стороны, развлеченье для
ума. Ведь вы, чай, больше для собственного удовольствия едете?
Г-жа Простакова. Я, братец,
с тобою лаяться не стану. (К Стародуму.) Отроду, батюшка, ни
с кем не бранивалась. У меня такой нрав. Хоть разругай, век слова не скажу. Пусть же, себе на
уме, Бог тому заплатит, кто меня, бедную, обижает.
С пребеглыми
умами видим мы худых мужей, худых отцов, худых граждан.
Стародум(
с важным чистосердечием). Ты теперь в тех летах, в которых душа наслаждаться хочет всем бытием своим, разум хочет знать, а сердце чувствовать. Ты входишь теперь в свет, где первый шаг решит часто судьбу целой жизни, где всего чаще первая встреча бывает:
умы, развращенные в своих понятиях, сердца, развращенные в своих чувствиях. О мой друг! Умей различить, умей остановиться
с теми, которых дружба к тебе была б надежною порукою за твой разум и сердце.
Г-жа Простакова. Не твое дело, Пафнутьич. Мне очень мило, что Митрофанушка вперед шагать не любит.
С его
умом, да залететь далеко, да и Боже избави!