Неточные совпадения
Объяснение это последовало при странных и необыкновенных обстоятельствах. Я уже упоминал, что мы жили в особом флигеле на дворе; эта квартира была помечена тринадцатым номером. Еще не войдя в ворота, я услышал женский голос, спрашивавший у кого-то громко,
с нетерпением и раздражением: «Где квартира номер тринадцать?» Это спрашивала дама, тут же близ ворот, отворив дверь в мелочную лавочку; но ей там, кажется, ничего не ответили или даже
прогнали, и она сходила
с крылечка вниз,
с надрывом и злобой.
Как вскочит она, но тут уж и я вместе
с ней,
прогнали мы его обе.
Эта мысль на мгновение овладела всеми моими чувствами, но я мигом и
с болью
прогнал ее: «Положить голову на рельсы и умереть, а завтра скажут: это оттого он сделал, что украл, сделал от стыда, — нет, ни за что!» И вот в это мгновение, помню, я ощутил вдруг один миг страшной злобы.
Во-вторых, составил довольно приблизительное понятие о значении этих лиц (старого князя, ее, Бьоринга, Анны Андреевны и даже Версилова); третье: узнал, что я оскорблен и грожусь отмстить, и, наконец, четвертое, главнейшее: узнал, что существует такой документ, таинственный и спрятанный, такое письмо, которое если показать полусумасшедшему старику князю, то он, прочтя его и узнав, что собственная дочь считает его сумасшедшим и уже «советовалась
с юристами» о том, как бы его засадить, — или сойдет
с ума окончательно, или
прогонит ее из дому и лишит наследства, или женится на одной mademoiselle Версиловой, на которой уже хочет жениться и чего ему не позволяют.
И она полетела к Катерине Николаевне. Мы же
с Альфонсинкой пустились к Ламберту. Я
погонял извозчика и на лету продолжал расспрашивать Альфонсинку, но Альфонсинка больше отделывалась восклицаниями, а наконец и слезами. Но нас всех хранил Бог и уберег, когда все уже висело на ниточке. Мы не проехали еще и четверти дороги, как вдруг я услышал за собой крик: меня звали по имени. Я оглянулся — нас на извозчике догонял Тришатов.
Неточные совпадения
Позавтракать // Мужьям хозяйки вынесли: // Ватрушки
с творогом, // Гусятина (
прогнали тут // Гусей; три затомилися, // Мужик их нес под мышкою: // «Продай! помрут до городу!» — // Купили ни за что).
Долгонько слушались, // Весь город разукрасили, // Как Питер монументами, // Казненными коровами, // Пока не догадалися, // Что спятил он
с ума!» // Еще приказ: «У сторожа, // У ундера Софронова, // Собака непочтительна: // Залаяла на барина, // Так ундера
прогнать, // А сторожем к помещичьей // Усадьбе назначается // Еремка!..» Покатилися // Опять крестьяне со смеху: // Еремка тот
с рождения // Глухонемой дурак!
«Что за мужчина? — старосту // Допытывали странники. — // За что его тузят?» // — Не знаем, так наказано // Нам из села из Тискова, // Что буде где покажется // Егорка Шутов — бить его! // И бьем. Подъедут тисковцы. // Расскажут. Удоволили? — // Спросил старик вернувшихся //
С погони молодцов.
В первом письме Марья Николаевна писала, что брат
прогнал ее от себя без вины, и
с трогательною наивностью прибавляла, что хотя она опять в нищете, но ничего не просит, не желает, а что только убивает ее мысль о том, что Николай Дмитриевич пропадет без нее по слабости своего здоровья, и просила брата следить за ним.
Утро было свежее, но прекрасное. Золотые облака громоздились на горах, как новый ряд воздушных гор; перед воротами расстилалась широкая площадь; за нею базар кипел народом, потому что было воскресенье; босые мальчики-осетины, неся за плечами котомки
с сотовым медом, вертелись вокруг меня; я их
прогнал: мне было не до них, я начинал разделять беспокойство доброго штабс-капитана.