Неточные совпадения
Мы
с нею
с первого слова поссорились, потому что она тотчас же вздумала, как прежде, шесть лет тому, шипеть на меня;
с тех пор продолжали ссориться каждый день; но это не мешало нам иногда разговаривать, и, признаюсь, к
концу месяца она мне начала нравиться; я думаю, за независимость характера.
Он сначала брал их к себе в дом еще маленькими девочками, растил их
с гувернантками и француженками, потом обучал в лучших учебных заведениях и под
конец выдавал
с приданым.
Остальные все продолжали молчать, все глядели и меня разглядывали; но мало-помалу
с разных
концов комнаты началось хихиканье, еще тихое, но все хихикали мне прямо в глаза. Васин и Крафт только не хихикали.
С черными бакенами тоже ухмылялся; он в упор смотрел на меня и слушал.
Возражение его прекрасно, я согласен, и делает честь его бесспорному уму; прекрасно уже тем, что самое простое, а самое простое понимается всегда лишь под
конец, когда уж перепробовано все, что мудреней или глупей; но я знал это возражение и сам, раньше Васина; эту мысль я прочувствовал
с лишком три года назад; даже мало того, в ней-то и заключается отчасти «моя идея».
Бедная рассказывала иногда
с каким-то ужасом и качая головой, как она прожила тогда целые полгода, одна-одинешенька,
с маленькой дочерью, не зная языка, точно в лесу, а под
конец и без денег.
— Нельзя, Татьяна Павловна, — внушительно ответил ей Версилов, — Аркадий, очевидно, что-то замыслил, и, стало быть, надо ему непременно дать кончить. Ну и пусть его! Расскажет, и
с плеч долой, а для него в том и главное, чтоб
с плеч долой спустить. Начинай, мой милый, твою новую историю, то есть я так только говорю: новую; не беспокойся, я знаю
конец ее.
Каморка была узкая и длинная;
с высоты плеча моего, не более, начинался угол стены и крыши,
конец которой я мог достать ладонью.
Версилов, сделавшись другом молодой особы, предложил брак
с собой именно ввиду обозначившегося обстоятельства (которого, кажется, и родители не подозревали почти до
конца).
И потемнел у ней весь лик
с той самой минуты и до самого
конца.
Он всегда отвечал мне
с готовностью и прямодушно, но в
конце концов всегда сводил на самые общие афоризмы, так что, в сущности, ничего нельзя было вытянуть.
— Да; я очень любила его слушать, я стала
с ним под
конец вполне… слишком, может быть, откровенною, но тогда-то он мне и не поверил!
— Если б я зараньше сказал, то мы бы
с тобой только рассорились и ты меня не
с такой бы охотою пускал к себе по вечерам. И знай, мой милый, что все эти спасительные заранее советы — все это есть только вторжение на чужой счет в чужую совесть. Я достаточно вскакивал в совесть других и в
конце концов вынес одни щелчки и насмешки. На щелчки и насмешки, конечно, наплевать, но главное в том, что этим маневром ничего и не достигнешь: никто тебя не послушается, как ни вторгайся… и все тебя разлюбят.
Вот тогда и поставил он тоже этот микроскоп, тоже привез
с собой, и повелел всей дворне одному за другим подходить, как мужскому, так и женскому полу, и смотреть, и тоже показывали блоху и вошь, и
конец иголки, и волосок, и каплю воды.
Но под
конец он как-то видимо стал терять свое равнодушие и к князю начал относиться не только
с осуждением, но и
с презрительной иронией.
— Nous vous rendons, — проговорил тот, спрятал рубль и, вдруг повернувшись к дверям,
с совершенно неподвижным и серьезным лицом, принялся колотить в них
концом своего огромного грубого сапога и, главное, без малейшего раздражения.
Начинает тихо, нежно: «Помнишь, Гретхен, как ты, еще невинная, еще ребенком, приходила
с твоей мамой в этот собор и лепетала молитвы по старой книге?» Но песня все сильнее, все страстнее, стремительнее; ноты выше: в них слезы, тоска, безустанная, безвыходная, и, наконец, отчаяние: «Нет прощения, Гретхен, нет здесь тебе прощения!» Гретхен хочет молиться, но из груди ее рвутся лишь крики — знаете, когда судорога от слез в груди, — а песня сатаны все не умолкает, все глубже вонзается в душу, как острие, все выше — и вдруг обрывается почти криком: «
Конец всему, проклята!» Гретхен падает на колена, сжимает перед собой руки — и вот тут ее молитва, что-нибудь очень краткое, полуречитатив, но наивное, безо всякой отделки, что-нибудь в высшей степени средневековое, четыре стиха, всего только четыре стиха — у Страделлы есть несколько таких нот — и
с последней нотой обморок!
Я стал припоминать тысячи подробностей моей жизни
с Соней; под
конец они сами припоминались и лезли массами и чуть не замучили меня, пока я ее ждал.
Фактами, фактами!.. Но понимает ли что-нибудь читатель? Помню, как меня самого давили тогда эти же самые факты и не давали мне ничего осмыслить, так что под
конец того дня у меня совсем голова сбилась
с толку. А потому двумя-тремя словами забегу вперед!
Меня встретил хозяин, тотчас же шмыгнувший в мою комнату. Он смотрел не так решительно, как вчера, но был в необыкновенно возбужденном состоянии, так сказать, на высоте события. Я ничего не сказал ему, но, отойдя в угол и взявшись за голову руками, так простоял
с минуту. Он сначала подумал было, что я «представляюсь», но под
конец не вытерпел и испугался.
«Нет, я не так, — говорил Чичиков, очутившись опять посреди открытых полей и пространств, — нет, я не так распоряжусь. Как только, даст Бог, все покончу благополучно и сделаюсь действительно состоятельным, зажиточным человеком, я поступлю тогда совсем иначе: будет у меня и повар, и дом, как полная чаша, но будет и хозяйственная часть в порядке. Концы сведутся
с концами, да понемножку всякий год будет откладываться сумма и для потомства, если только Бог пошлет жене плодородье…» — Эй ты — дурачина!