Неточные совпадения
— Да, да, — перебил я, — но утешительно по крайней мере то, что всегда, в таких случаях, оставшиеся в живых,
судьи покойного, могут
сказать про себя: «хоть и застрелился человек, достойный всякого сожаления и снисхождения, но все же остались мы, а стало быть, тужить много нечего».
— Пожалуйста, без театральных жестов — сделайте одолжение. Я знаю, что то, что я делаю, — подло, что я — мот, игрок, может быть, вор… да, вор, потому что я проигрываю деньги семейства, но я вовсе не хочу надо мной
судей. Не хочу и не допускаю. Я — сам себе суд. И к чему двусмысленности? Если он мне хотел высказать, то и говори прямо, а не пророчь сумбур туманный. Но, чтоб
сказать это мне, надо право иметь, надо самому быть честным…
— И лень, и претит. Одна умная женщина мне
сказала однажды, что я не имею права других судить потому, что «страдать не умею», а чтобы стать
судьей других, надо выстрадать себе право на суд. Немного высокопарно, но в применении ко мне, может, и правда, так что я даже с охотой покорился суждению.
— Полно, Лиза, не надо, ничего не надо. Я — тебе не
судья. Лиза, что мама?
Скажи, давно она знает?
Издатель-редактор"Помой"находился в положении того вора, которого, несмотря на несомненные улики, присяжные оправдали и которому
судья сказал:"Подсудимый! вы свободны: но знайте, что вы все-таки вор и что присяжные не всегда будут расположены оправдывать вас.
Оставьте эту надежду, если когда-либо вы и были так легкомысленны, что имели ее. Вы выпьете чашу до последней капли. Вас возьмут, как воров; против вас будут искать ложных свидетельств, а на то, которое вы сами о себе дадите, подымется крик: он богохульствует! И
судьи скажут: он достоин смерти. Когда это случится, радуйтесь: это последнее знамение, — знамение того, что вы сделали настоящее, нужное дело.
Неточные совпадения
Городничий. Это бы еще ничего, — инкогнито проклятое! Вдруг заглянет: «А, вы здесь, голубчик! А кто,
скажет, здесь
судья?» — «Ляпкин-Тяпкин». — «А подать сюда Ляпкина-Тяпкина! А кто попечитель богоугодных заведений?» — «Земляника». — «А подать сюда Землянику!» Вот что худо!
— Я боюсь, что она сама не понимает своего положения. Она не
судья, — оправляясь говорил Степан Аркадьич. — Она подавлена, именно подавлена твоим великодушием. Если она прочтет это письмо, она не в силах будет ничего
сказать, она только ниже опустит голову.
— Зато и вы пожалуетесь мировому
судье, —
сказал Свияжский.
— У него большой талант, —
сказала Анна с радостною улыбкой. — Я, разумеется, не
судья. Но
судьи знающие то же
сказали.
— Maman, он всё сделает, он на всё согласен, — с досадой на мать за то, что она призывает в этом деле
судьей Сергея Ивановича,
сказала Кити.