Неточные совпадения
Дав
слово Версилову, что
письмо это, кроме меня, никому не будет известно, я почел уже себя не вправе объявлять о нем кому бы то ни было.
— Ба! какой у вас бодрый вид. Скажите, вы не знали ничего о некотором
письме, сохранявшемся у Крафта и доставшемся вчера Версилову, именно нечто по поводу выигранного им наследства? В
письме этом завещатель разъясняет волю свою в смысле, обратном вчерашнему решению суда.
Письмо еще давно писано. Одним
словом, я не знаю, что именно в точности, но не знаете ли чего-нибудь вы?
Но несмотря даже на это, я решился, и только не успел
письма отправить, потому что час спустя после вызова получил от него опять записку, в которой он просит меня извинить его, что обеспокоил, и забыть о вызове и прибавляет, что раскаивается в этом «минутном порыве малодушия и эгоизма», — его собственные
слова.
То есть я и солгал, потому что документ был у меня и никогда у Крафта, но это была лишь мелочь, а в самом главном я не солгал, потому что в ту минуту, когда лгал, то дал себе
слово сжечь это
письмо в тот же вечер.
Теперь мне понятно: он походил тогда на человека, получившего дорогое, любопытное и долго ожидаемое
письмо и которое тот положил перед собой и нарочно не распечатывает, напротив, долго вертит в руках, осматривает конверт, печать, идет распорядиться в другую комнату, отдаляет, одним
словом, интереснейшую минуту, зная, что она ни за что не уйдет от него, и все это для большей полноты наслаждения.
— Я не послал
письма. Она решила не посылать. Она мотивировала так: если пошлю
письмо, то, конечно, сделаю благородный поступок, достаточный, чтоб смыть всю грязь и даже гораздо больше, но вынесу ли его сам? Ее мнение было то, что и никто бы не вынес, потому что будущность тогда погибла и уже воскресение к новой жизни невозможно. И к тому же, добро бы пострадал Степанов; но ведь он же был оправдан обществом офицеров и без того. Одним
словом — парадокс; но она удержала меня, и я ей отдался вполне.
— Еще раз вам повторяю, барон, — твердо отчеканивая
слова, говорил Версилов, — что Катерину Николаевну Ахмакову, которой я написал это недостойное и болезненное
письмо, я считаю не только наиблагороднейшим существом, но и верхом всех совершенств!
Зерщиков, с своей стороны, нашел требование достойным уважения и дал
слово, при всех, завтра же отправить мне объяснительное и извинительное
письмо.
Вот то
письмо его ко мне, которое он написал в ту ночь,
слово в
слово...
То есть с
письма Версилова. Я весь задрожал, но не проговорил ни
слова.
Действительно, на столе, в шкафу и на этажерках было много книг (которых в маминой квартире почти совсем не было); были исписанные бумаги, были связанные пачки с
письмами — одним
словом, все глядело как давно уже обжитой угол, и я знаю, что Версилов и прежде (хотя и довольно редко) переселялся по временам на эту квартиру совсем и оставался в ней даже по целым неделям.
— Теперь? Измучен? — повторил он опять мои
слова, останавливаясь передо мной, как бы в каком-то недоумении. И вот вдруг тихая, длинная, вдумчивая улыбка озарила его лицо, и он поднял перед собой палец, как бы соображая. Затем, уже совсем опомнившись, схватил со стола распечатанное
письмо и бросил его передо мною...
В
письме же своем он дал ей самое торжественное, самое рыцарское
слово, что опасаться ей нечего…
Одним
словом, я не помню выражений
письма, но она доверилась… так сказать, для последнего разу… и, так сказать, отвечая самыми геройскими чувствами.
— Нет, не потому только, что дано честное
слово в
письме, а потому, что я хочу и буду думать о вас всю ночь…
— Что бы вы ни говорили, я не могу, — произнес я с видом непоколебимого решения, — я могу только заплатить вам такою же искренностью и объяснить вам мои последние намерения: я передам, в самом непродолжительном времени, это роковое
письмо Катерине Николаевне в руки, но с тем, чтоб из всего, теперь случившегося, не делать скандала и чтоб она дала заранее
слово, что не помешает вашему счастью. Вот все, что я могу сделать.
Я решил, несмотря на все искушение, что не обнаружу документа, не сделаю его известным уже целому свету (как уже и вертелось в уме моем); я повторял себе, что завтра же положу перед нею это
письмо и, если надо, вместо благодарности вынесу даже насмешливую ее улыбку, но все-таки не скажу ни
слова и уйду от нее навсегда…
Неточные совпадения
Стародум(читает). «…Я теперь только узнал… ведет в Москву свою команду… Он с вами должен встретиться… Сердечно буду рад, если он увидится с вами… Возьмите труд узнать образ мыслей его». (В сторону.) Конечно. Без того ее не выдам… «Вы найдете… Ваш истинный друг…» Хорошо. Это
письмо до тебя принадлежит. Я сказывал тебе, что молодой человек, похвальных свойств, представлен…
Слова мои тебя смущают, друг мой сердечный. Я это и давеча приметил и теперь вижу. Доверенность твоя ко мне…
Потом остановились на мысли, что будет произведена повсеместная «выемка», и стали готовиться к ней: прятали книги,
письма, лоскутки бумаги, деньги и даже иконы — одним
словом, все, в чем можно было усмотреть какое-нибудь «оказательство».
Он прочел
письмо и остался им доволен, особенно тем, что он вспомнил приложить деньги; не было ни жестокого
слова, ни упрека, но не было и снисходительности. Главное же — был золотой мост для возвращения. Сложив
письмо и загладив его большим массивным ножом слоновой кости и уложив в конверт с деньгами, он с удовольствием, которое всегда возбуждаемо было в нем обращением со своими хорошо устроенными письменными принадлежностями, позвонил.
Она раскаивалась утром в том, чтó она сказала мужу, и желала только одного, чтоб эти
слова были как бы не сказаны. И вот
письмо это признавало
слова несказанными и давало ей то, чего она желала. Но теперь это
письмо представлялось ей ужаснее всего, что только она могла себе представить.
После нескольких
слов приготовления графиня Лидия Ивановна, тяжело дыша и краснея, передала в руки Алексея Александровича полученное ею
письмо.