— Вчера вечером, заключив из одной вашей фразы, что вы
не понимаете женщины, я был рад, что мог вас на этом поймать. Давеча, поймав вас на «дебюте», — опять-таки ужасно был рад, и все из-за того, что сам вас тогда расхвалил…
Неточные совпадения
— Нет, ничего, — ответил я. — Особенно хорошо выражение, что
женщина — великая власть, хотя
не понимаю, зачем вы связали это с работой? А что
не работать нельзя, когда денег нет, — сами знаете.
— Я как будто измарался душой, что вам все это пересказал.
Не сердитесь, голубчик, но об
женщине, я повторяю это, — об
женщине нельзя сообщать третьему лицу; конфидент
не поймет. Ангел и тот
не поймет. Если
женщину уважаешь —
не бери конфидента, если себя уважаешь —
не бери конфидента! Я теперь
не уважаю себя. До свиданья;
не прощу себе…
А между тем, клянусь, она более чем кто-нибудь способна
понимать мои недостатки, да и в жизни моей я
не встречал с таким тонким и догадливым сердцем
женщины.
Она, как
женщина,
не хотела быть смешною в своем платье и
поняла, что каждая
женщина должна иметь свой костюм, чего тысячи и сотни тысяч
женщин никогда
не поймут — только бы одеться по моде.
Агишин. Или вы существо особенное, или я совсем
не понимаю женщин! По-моему, что за любовь, что за страсть без интриги, без проступка!
Неточные совпадения
— Я, напротив, полагаю, что эти два вопроса неразрывно связаны, — сказал Песцов, — это ложный круг.
Женщина лишена прав по недостатку образования, а недостаток образования происходит от отсутствия прав. — Надо
не забывать того, что порабощение
женщин так велико и старо, что мы часто
не хотим
понимать ту пучину, которая отделяет их от нас, — говорил он.
— Я больше тебя знаю свет, — сказала она. — Я знаю этих людей, как Стива, как они смотрят на это. Ты говоришь, что он с ней говорил об тебе. Этого
не было. Эти люди делают неверности, но свой домашний очаг и жена — это для них святыня. Как-то у них эти
женщины остаются в презрении и
не мешают семье. Они какую-то черту проводят непроходимую между семьей и этим. Я этого
не понимаю, но это так.
Княгиня же, со свойственною
женщинам привычкой обходить вопрос, говорила, что Кити слишком молода, что Левин ничем
не показывает, что имеет серьезные намерения, что Кити
не имеет к нему привязанности, и другие доводы; но
не говорила главного, того, что она ждет лучшей партии для дочери, и что Левин несимпатичен ей, и что она
не понимает его.
Левин слушал молча, и, несмотря на все усилия, которые он делал над собой, он никак
не мог перенестись в душу своего приятеля и
понять его чувства и прелести изучения таких
женщин.
— «Я знаю, что он хотел сказать; он хотел сказать: ненатурально,
не любя свою дочь, любить чужого ребенка. Что он
понимает в любви к детям, в моей любви к Сереже, которым я для него пожертвовала? Но это желание сделать мне больно! Нет, он любит другую
женщину, это
не может быть иначе».