Неточные совпадения
Софья Андреева (эта восемнадцатилетняя
дворовая, то есть мать моя) была круглою сиротою уже несколько лет; покойный же отец ее, чрезвычайно уважавший Макара Долгорукого и ему чем-то обязанный, тоже
дворовый, шесть лет перед тем, помирая,
на одре смерти, говорят даже, за четверть часа до последнего издыхания, так что за нужду можно бы было принять и за бред, если бы он и без того не был неправоспособен, как крепостной, подозвав Макара Долгорукого, при всей дворне и при присутствовавшем священнике, завещал ему вслух и настоятельно, указывая
на дочь: «Взрасти и возьми за себя».
А человеку, который приехал с «Антоном Горемыкой», разрушать,
на основании помещичьего права, святость брака, хотя и своего
дворового, было бы очень зазорно перед самим собою, потому что, повторяю, про этого «Антона Горемыку» он еще не далее как несколько месяцев тому назад, то есть двадцать лет спустя, говорил чрезвычайно серьезно.
Согрешив, они тотчас покаялись. Он с остроумием рассказывал мне, что рыдал
на плече Макара Ивановича, которого нарочно призвал для сего случая в кабинет, а она — она в то время лежала где-то в забытьи, в своей
дворовой клетушке…
[Понимаешь? (франц.)]) и в высшей степени уменье говорить дело, и говорить превосходно, то есть без глупого ихнего
дворового глубокомыслия, которого я, признаюсь тебе, несмотря
на весь мой демократизм, терпеть не могу, и без всех этих напряженных русизмов, которыми говорят у нас в романах и
на сцене «настоящие русские люди».
Мы — даже и не братья с тобой, а незаконнорожденные какие-то, без фамилии, дети
дворового; а князья разве женятся
на дворовых?
«То, что она не дворянка, поверьте, не смущало меня ни минуты, — сказал он мне, — мой дед женат был
на дворовой девушке, певице
на собственном крепостном театре одного соседа-помещика.
Неточные совпадения
— По-нашему ли, Климушка? // А Глеб-то?.. — // Потолковано // Немало: в рот положено, // Что не они ответчики // За Глеба окаянного, // Всему виною: крепь! // — Змея родит змеенышей. // А крепь — грехи помещика, // Грех Якова несчастного, // Грех Глеба родила! // Нет крепи — нет помещика, // До петли доводящего // Усердного раба, // Нет крепи — нет
дворового, // Самоубийством мстящего // Злодею своему, // Нет крепи — Глеба нового // Не будет
на Руси!
— // Кричит разбитый
на ноги //
Дворовый человек.
Дворовый, что у барина // Стоял за стулом с веткою, // Вдруг всхлипнул! Слезы катятся // По старому лицу. // «Помолимся же Господу // За долголетье барина!» — // Сказал холуй чувствительный // И стал креститься дряхлою, // Дрожащею рукой. // Гвардейцы черноусые // Кисленько как-то глянули //
На верного слугу; // Однако — делать нечего! — // Фуражки сняли, крестятся. // Перекрестились барыни. // Перекрестилась нянюшка, // Перекрестился Клим…
Как прусаки слоняются // По нетопленой горнице, // Когда их вымораживать // Надумает мужик. // В усадьбе той слонялися // Голодные
дворовые, // Покинутые барином //
На произвол судьбы. // Все старые, все хворые // И как в цыганском таборе // Одеты. По пруду // Тащили бредень пятеро.
— А тоже грамотеями // Считаетесь! — с досадою //
Дворовый прошипел. — //
На что вам книги умные? // Вам вывески питейные // Да слово «воспрещается», // Что
на столбах встречается, // Достаточно читать!