Неточные совпадения
— Люди очень разнообразны: одни легко переменяют чувства,
другие тяжело, — ответил Васин, как бы не желая продолжать спор; но я был в восхищении от его
идеи.
Я знал, что они (то есть они или
другие в этом роде — это все равно) — диалектики и, пожалуй, разобьют «мою
идею».
Я, может быть, лично и
других идей, и захочу служить человечеству, и буду, и, может быть, в десять раз больше буду, чем все проповедники; но только я хочу, чтобы с меня этого никто не смел требовать, заставлять меня, как господина Крафта; моя полная свобода, если я даже и пальца не подыму.
— Нынче безлесят Россию, истощают в ней почву, обращают в степь и приготовляют ее для калмыков. Явись человек с надеждой и посади дерево — все засмеются: «Разве ты до него доживешь?» С
другой стороны, желающие добра толкуют о том, что будет через тысячу лет. Скрепляющая
идея совсем пропала. Все точно на постоялом дворе и завтра собираются вон из России; все живут только бы с них достало…
—
Друг мой, не претендуй, что она мне открыла твои секреты, — обратился он ко мне, — к тому же она с добрым намерением — просто матери захотелось похвалиться чувствами сына. Но поверь, я бы и без того угадал, что ты капиталист. Все секреты твои на твоем честном лице написаны. У него «своя
идея», Татьяна Павловна, я вам говорил.
— Оставим мое честное лицо, — продолжал я рвать, — я знаю, что вы часто видите насквозь, хотя в
других случаях не дальше куриного носа, — и удивлялся вашей способности проницать. Ну да, у меня есть «своя
идея». То, что вы так выразились, конечно случайность, но я не боюсь признаться: у меня есть «
идея». Не боюсь и не стыжусь.
— То есть не удостоишь открыть. Не надо, мой
друг, я и так знаю сущность твоей
идеи; во всяком случае, это...
— Однако вижу, что ты чрезвычайно далеко уйдешь по новой своей дороге. Уж не это ли «твоя
идея»? Продолжай, мой
друг, ты имеешь несомненные способности по сыскной части. Дан талант, так надо усовершенствовать.
— Возьми, Лиза. Как хорошо на тебя смотреть сегодня. Да знаешь ли, что ты прехорошенькая? Никогда еще я не видал твоих глаз… Только теперь в первый раз увидел… Где ты их взяла сегодня, Лиза? Где купила? Что заплатила? Лиза, у меня не было
друга, да и смотрю я на эту
идею как на вздор; но с тобой не вздор… Хочешь, станем
друзьями? Ты понимаешь, что я хочу сказать?..
— Женевские
идеи — это добродетель без Христа, мой
друг, теперешние
идеи или, лучше сказать,
идея всей теперешней цивилизации. Одним словом, это — одна из тех длинных историй, которые очень скучно начинать, и гораздо будет лучше, если мы с тобой поговорим о
другом, а еще лучше, если помолчим о
другом.
Эта
идея так же чудовищна, как и
другая клевета на нее же, что она, будто бы еще при жизни мужа, обещала князю Сергею Петровичу выйти за него, когда овдовеет, а потом не сдержала слова.
— У него, кажется, совсем
другие идеи, — ввернул я хитро.
А между тем твердо говорю, что целый цикл
идей и заключений был для меня тогда уже невозможен; я даже и в те минуты чувствовал про себя сам, что «одни мысли я могу иметь, а
других я уже никак не могу иметь».
Впрочем, действительность и всегда отзывается сапогом, даже при самом ярком стремлении к идеалу, и я, конечно, это должен был знать; но все же я был
другого типа человек; я был свободен в выборе, а они нет — и я плакал, за них плакал, плакал по старой
идее, и, может быть, плакал настоящими слезами, без красного слова.
—
Друг мой, это — вопрос, может быть, лишний. Положим, я и не очень веровал, но все же я не мог не тосковать по
идее. Я не мог не представлять себе временами, как будет жить человек без Бога и возможно ли это когда-нибудь. Сердце мое решало всегда, что невозможно; но некоторый период, пожалуй, возможен… Для меня даже сомнений нет, что он настанет; но тут я представлял себе всегда
другую картину…
—
Друг мой, — вырвалось у него, между прочим, — я вдруг сознал, что мое служение
идее вовсе не освобождает меня, как нравственно-разумное существо, от обязанности сделать в продолжение моей жизни хоть одного человека счастливым практически.
Неточные совпадения
—
Другая идея вот: мне хотелось вас заставить рассказать что-нибудь; во-первых, потому, что слушать менее утомительно; во-вторых, нельзя проговориться; в-третьих, можно узнать чужую тайну; в-четвертых, потому, что такие умные люди, как вы, лучше любят слушателей, чем рассказчиков. Теперь к делу: что вам сказала княгиня Лиговская обо мне?
Зло порождает зло; первое страдание дает понятие о удовольствии мучить
другого;
идея зла не может войти в голову человека без того, чтоб он не захотел приложить ее к действительности:
идеи — создания органические, сказал кто-то: их рождение дает уже им форму, и эта форма есть действие; тот, в чьей голове родилось больше
идей, тот больше
других действует; от этого гений, прикованный к чиновническому столу, должен умереть или сойти с ума, точно так же, как человек с могучим телосложением, при сидячей жизни и скромном поведении, умирает от апоплексического удара.
В коридоре было темно; они стояли возле лампы. С минуту они смотрели
друг на
друга молча. Разумихин всю жизнь помнил эту минуту. Горевший и пристальный взгляд Раскольникова как будто усиливался с каждым мгновением, проницал в его душу, в сознание. Вдруг Разумихин вздрогнул. Что-то странное как будто прошло между ними… Какая-то
идея проскользнула, как будто намек; что-то ужасное, безобразное и вдруг понятое с обеих сторон… Разумихин побледнел как мертвец.
Он издавна привык думать, что
идея — это форма организации фактов, результат механической деятельности разума, и уверен был, что основное человеческое коренится в таинственном качестве, которое создает исключительно одаренных людей, каноника Джонатана Свифта, лорда Байрона, князя Кропоткина и
других этого рода.
— Во Франции,
друг мой, в Англии. В Германии, где организованный рабочий класс принимает деятельное участие в государственной работе. Все это — страны, в которых доминирует национальная
идея…