Неточные совпадения
О вероятном прибытии дочери мой князь
еще не знал
ничего и предполагал ее возвращение из Москвы разве через неделю. Я же узнал накануне совершенно случайно: проговорилась при мне моей матери Татьяна Павловна, получившая от генеральши письмо. Они хоть и шептались и говорили отдаленными выражениями, но я догадался. Разумеется, не подслушивал: просто не мог не слушать, когда увидел, что вдруг, при известии о приезде этой женщины, так взволновалась мать. Версилова дома не было.
Продолжая «
ничего не стыдиться», я
еще на лесенке нагнал Васина, отстав от Крафта, как от второстепенности, и с самым натуральным видом, точно
ничего не случилось, спросил...
Скажут, глупо так жить: зачем не иметь отеля, открытого дома, не собирать общества, не иметь влияния, не жениться? Но чем же станет тогда Ротшильд? Он станет как все. Вся прелесть «идеи» исчезнет, вся нравственная сила ее. Я
еще в детстве выучил наизусть монолог Скупого рыцаря у Пушкина; выше этого, по идее, Пушкин
ничего не производил! Тех же мыслей я и теперь.
Тут мое лакейство пригодилось мне инстинктивно: я старался изо всех сил угодить и нисколько не оскорблялся, потому что
ничего еще я этого не понимал, и удивляюсь даже до сей поры тому, что был так
еще тогда глуп, что не мог понять, как я всем им неровня.
— Это ты про Эмс. Слушай, Аркадий, ты внизу позволил себе эту же выходку, указывая на меня пальцем, при матери. Знай же, что именно тут ты наиболее промахнулся. Из истории с покойной Лидией Ахмаковой ты не знаешь ровно
ничего. Не знаешь и того, насколько в этой истории сама твоя мать участвовала, да, несмотря на то что ее там со мною не было; и если я когда видел добрую женщину, то тогда, смотря на мать твою. Но довольно; это все пока
еще тайна, а ты — ты говоришь неизвестно что и с чужого голоса.
Объяснение это последовало при странных и необыкновенных обстоятельствах. Я уже упоминал, что мы жили в особом флигеле на дворе; эта квартира была помечена тринадцатым номером.
Еще не войдя в ворота, я услышал женский голос, спрашивавший у кого-то громко, с нетерпением и раздражением: «Где квартира номер тринадцать?» Это спрашивала дама, тут же близ ворот, отворив дверь в мелочную лавочку; но ей там, кажется,
ничего не ответили или даже прогнали, и она сходила с крылечка вниз, с надрывом и злобой.
— Ба! какой у вас бодрый вид. Скажите, вы не знали
ничего о некотором письме, сохранявшемся у Крафта и доставшемся вчера Версилову, именно нечто по поводу выигранного им наследства? В письме этом завещатель разъясняет волю свою в смысле, обратном вчерашнему решению суда. Письмо
еще давно писано. Одним словом, я не знаю, что именно в точности, но не знаете ли чего-нибудь вы?
— Да
еще же бы нет! — вскричал наконец Васин (он все продолжал улыбаться, нисколько не удивляясь на меня), — да это так ведь и бывает всегда, почти со всеми, и первым даже делом; только в этом никто не признается, да и не надо совсем признаваться, потому что, во всяком случае, это пройдет и из этого
ничего не будет.
— Ну, вот, вот, — обрадовался хозяин,
ничего не заметивший и ужасно боявшийся, как и всегда эти рассказчики, что его станут сбивать вопросами, — только как раз подходит один мещанин, и
еще молодой, ну, знаете, русский человек, бородка клином, в долгополом кафтане, и чуть ли не хмельной немножко… впрочем, нет, не хмельной-с.
Эта идея привела меня в бешенство; я разлегся
еще больше и стал перебирать книгу с таким видом, как будто до меня
ничего не касается.
Я тотчас понял, только что она вошла, что она непременно на меня накинется; даже был немножко уверен, что она, собственно, для этого и пришла, а потому я стал вдруг необыкновенно развязен; да и
ничего мне это не стоило, потому что я все
еще, с давешнего, продолжал быть в радости и в сиянии.
— Предупреждаю тебя
еще раз, мой милый, что там моих денег нет. Я знаю, этот молодой человек сам в тисках, и я на нем
ничего не считаю, несмотря на его обещания.
—
Ничего не знаю решительно и даже не заметил бы совсем, если б не эта проклятая Татьяна Павловна, которая не может не полезть кусаться. Вы правы: там что-то есть. Давеча я Лизу застал у Анны Андреевны; она и там
еще была какая-то… даже удивила меня. Ведь вы знаете, что она принята у Анны Андреевны?
—
Ничем, мой друг, совершенно
ничем; табакерка заперлась тотчас же и
еще пуще, и, главное, заметь, ни я не допускал никогда даже возможности подобных со мной разговоров, ни она… Впрочем, ты сам говоришь, что ее знаешь, а потому можешь представить, как к ней идет подобный вопрос… Уж не знаешь ли ты чего?
Я весь вздрогнул внутри, но не снаружи. Снаружи я
ничем не выдал себя, не смигнул; но я все
еще не хотел верить вопросу.
Сначала я был совершенно
ничего и даже на них сердился; жил в Луге, познакомился с Лизаветой Макаровной, но потом,
еще месяц спустя, я уже смотрел на мой револьвер и подумывал о смерти.
У меня хоть и ни малейшей мысли не было его встретить, но я в тот же миг угадал, кто он такой, только все
еще сообразить не мог, каким это образом он просидел эти все дни, почти рядом со мной, так тихо, что я до сих пор
ничего не расслышал.
Это они говорили про Татьяну Павловну, и я
еще совсем не знал
ничего об этой истории.
— Уверяю вас, — обратился я вдруг к доктору, — что бродяги — скорее мы с вами и все, сколько здесь ни есть, а не этот старик, у которого нам с вами
еще поучиться, потому что у него есть твердое в жизни, а у нас, сколько нас ни есть,
ничего твердого в жизни… Впрочем, где вам это понять.
Но тут, конечно, виною была лишь его необразованность; душа же его была довольно хорошо организована, и так даже, что я не встречал
еще в людях
ничего лучшего в этом роде.
А молва-то ходила и впрямь, что будто он к сей вдовице,
еще к девице, лет десять перед тем подсылал и большим капиталом жертвовал (красива уж очень была), забывая, что грех сей все едино что храм Божий разорить; да
ничего тогда не успел.
— Нет,
ничего. Я сам увижусь. Мне жаль Лизу. И что может посоветовать ей Макар Иванович? Он сам
ничего не смыслит ни в людях, ни в жизни. Вот что
еще, мой милый (он меня давно не называл «мой милый»), тут есть тоже… некоторые молодые люди… из которых один твой бывший товарищ, Ламберт… Мне кажется, все это — большие мерзавцы… Я только, чтоб предупредить тебя… Впрочем, конечно, все это твое дело, и я понимаю, что не имею права…
— За что же? Ну, спасибо. Послушайте, выпьемте
еще бокал. Впрочем, что ж я? вы лучше не пейте. Это он вам правду сказал, что вам нельзя больше пить, — мигнул он мне вдруг значительно, — а я все-таки выпью. Мне уж теперь
ничего, а я, верите ли, ни в чем себя удержать не могу. Вот скажите мне, что мне уж больше не обедать по ресторанам, и я на все готов, чтобы только обедать. О, мы искренно хотим быть честными, уверяю вас, но только мы все откладываем.
Европа создала благородные типы француза, англичанина, немца, но о будущем своем человеке она
еще почти
ничего не знает.
Несмотря на все, я нежно обнял маму и тотчас спросил о нем. Во взгляде мамы мигом сверкнуло тревожное любопытство. Я наскоро упомянул, что мы с ним вчера провели весь вечер до глубокой ночи, но что сегодня его нет дома,
еще с рассвета, тогда как он меня сам пригласил
еще вчера, расставаясь, прийти сегодня как можно раньше. Мама
ничего не ответила, а Татьяна Павловна, улучив минуту, погрозила мне пальцем.
Наука и жизнь несомненно раскроют, в три-четыре года,
еще шире горизонты мыслей и стремлений ваших, а если и после университета пожелаете снова обратиться к вашей — »идее», то
ничто не помешает тому.