Неточные совпадения
Упоминаю, однако же, для обозначения впредь, что он прожил
в свою жизнь три
состояния, и весьма даже крупные, всего тысяч на четыреста с лишком и, пожалуй, более.
Я пишу теперь, как давно отрезвившийся человек и во многом уже почти как посторонний; но как изобразить мне тогдашнюю грусть мою (которую живо сейчас припомнил), засевшую
в сердце, а главное — мое тогдашнее волнение, доходившее до такого смутного и горячего
состояния, что я даже не спал по ночам — от нетерпения моего, от загадок, которые я сам себе наставил.
В дом,
в котором была открыта подписка, сыпались деньги со всего Парижа как из мешка; но и дома наконец недостало: публика толпилась на улице — всех званий,
состояний, возрастов; буржуа, дворяне, дети их, графини, маркизы, публичные женщины — все сбилось
в одну яростную, полусумасшедшую массу укушенных бешеной собакой; чины, предрассудки породы и гордости, даже честь и доброе имя — все стопталось
в одной грязи; всем жертвовали (даже женщины), чтобы добыть несколько акций.
Я воротился домой
в ужасно возбужденном и, не знаю почему,
в ужасно веселом
состоянии духа, хотя
в очень смутном.
Как нарочно, я был
в ту секунду
в преглупом
состоянии духа: я замыслил большую идею и, плюнув, быстро встал и отошел, не захотев даже спорить и подарив ему красненькую.
— Потом я, может быть, вам сообщу подробнее об этой нашей встрече, но теперь нахожу нужным предупредить вас, — загадочно проговорил Васин, — что он показался мне тогда как бы
в ненормальном
состоянии духа и… ума даже. Впрочем, я и еще имел один визит, — вдруг улыбнулся он, — сейчас перед вами, и тоже принужден был заключить об не совсем нормальном
состоянии посетителя.
Он вынул платок, как бы опять собираясь заплакать. Он был сильно потрясен и, кажется,
в одном из самых своих дурных «
состояний»,
в каких я мог его запомнить за все время нашего знакомства. Обыкновенно и даже почти всегда он бывал несравненно свежее и бодрее.
Это был один из тех баронов Р., которых очень много
в русской военной службе, все людей с сильнейшим баронским гонором, совершенно без
состояния, живущих одним жалованьем и чрезвычайных служак и фрунтовиков.
— Вы все говорите «тайну»; что такое «восполнивши тайну свою»? — спросил я и оглянулся на дверь. Я рад был, что мы одни и что кругом стояла невозмутимая тишина. Солнце ярко светило
в окно перед закатом. Он говорил несколько высокопарно и неточно, но очень искренно и с каким-то сильным возбуждением, точно и
в самом деле был так рад моему приходу. Но я заметил
в нем несомненно лихорадочное
состояние, и даже сильное. Я тоже был больной, тоже
в лихорадке, с той минуты, как вошел к нему.
Я тогда выздоравливал, а стало быть, такие порывы могли быть неминуемым следствием
состояния моих нервов; но
в ту самую светлую надежду я верю и теперь — вот что я хотел теперь записать и припомнить.
В самом деле, могло быть, что я эту мысль тогда почувствовал всеми силами моей души; для чего же иначе было мне тогда так неудержимо и вдруг вскочить с места и
в таком нравственном
состоянии кинуться к Макару Ивановичу?
Душевного
состояния моего не буду пока формулировать; если б читатель узнал,
в чем оно состояло, то конечно бы не поверил.
И ежели вмале мне угодит, то достаточный капитал ему отпишу; а совсем ежели угодит, то и всего
состояния нашего могу его, по смерти, преемником утвердить, равно как родного бы сына, с тем, однако, чтобы ваша милость, окромя великих праздников,
в дом не жаловали.
Он ужасно был уверен, что я не вырвусь; он обнимал и придерживал меня с наслаждением, как жертвочку, а уж я-то, конечно, был ему нужен, именно
в тот вечер и
в таком
состоянии! Потом это все объяснится — зачем.
Шиллеров
в чистом
состоянии не бывает — их выдумали.
Было бы неделикатно; да и клянусь, он был
в таком
состоянии, что его почти надо было щадить: он был взволнован;
в иных местах рассказа иногда просто обрывал и молчал по нескольку минут, расхаживая с злым лицом по комнате.
Меня встретил хозяин, тотчас же шмыгнувший
в мою комнату. Он смотрел не так решительно, как вчера, но был
в необыкновенно возбужденном
состоянии, так сказать, на высоте события. Я ничего не сказал ему, но, отойдя
в угол и взявшись за голову руками, так простоял с минуту. Он сначала подумал было, что я «представляюсь», но под конец не вытерпел и испугался.
Она ушла. Прибавлю, забегая вперед: она сама поехала отыскивать Ламберта; это была последняя надежда ее; сверх того, побывала у брата и у родных Фанариотовых; понятно,
в каком
состоянии духа должна была она вернуться.
Главное, он не успел еще вникнуть: известили его обо всем анонимно, как оказалось после (и об чем я упомяну потом), и он налетел еще
в том
состоянии взбесившегося господина,
в котором даже и остроумнейшие люди этой национальности готовы иногда драться, как сапожники.
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не
в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет по моде.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Что тут пишет он мне
в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька, что
состояние мое было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек…» (Останавливается.)Я ничего не понимаю: к чему же тут соленые огурцы и икра?
Стародум. Справедливо. Вы прямую неустрашимость полагаете
в военачальнике. Свойственна ли же она и другим
состояниям?
Правдин. Если вы приказываете. (Читает.) «Любезная племянница! Дела мои принудили меня жить несколько лет
в разлуке с моими ближними; а дальность лишила меня удовольствия иметь о вас известии. Я теперь
в Москве, прожив несколько лет
в Сибири. Я могу служить примером, что трудами и честностию
состояние свое сделать можно. Сими средствами, с помощию счастия, нажил я десять тысяч рублей доходу…»
В минуты, когда мысль их обращается на их
состояние, какому аду должно быть
в душах и мужа и жены!
Стародум. Ты знаешь, что я одной тобой привязан к жизни. Ты должна делать утешение моей старости, а мои попечении твое счастье. Пошед
в отставку, положил я основание твоему воспитанию, но не мог иначе основать твоего
состояния, как разлучась с твоей матерью и с тобою.