Неточные совпадения
Он смотрел на меня во
все глаза; я был одет
хорошо, совсем не похож был на жида или перекупщика.
— Ну,
хорошо, — сказал я, сунув письмо в карман. — Это дело пока теперь кончено. Крафт, послушайте. Марья Ивановна, которая, уверяю вас, многое мне открыла, сказала мне, что вы, и только один вы, могли бы передать истину о случившемся в Эмсе, полтора года назад, у Версилова с Ахмаковыми. Я вас ждал, как солнца, которое
все у меня осветит. Вы не знаете моего положения, Крафт. Умоляю вас сказать мне
всю правду. Я именно хочу знать, какой он человек, а теперь — теперь больше, чем когда-нибудь это надо!
Любил я тоже, что в лице ее вовсе не было ничего такого грустного или ущемленного; напротив, выражение его было бы даже веселое, если б она не тревожилась так часто, совсем иногда попусту, пугаясь и схватываясь с места иногда совсем из-за ничего или вслушиваясь испуганно в чей-нибудь новый разговор, пока не уверялась, что
все по-прежнему
хорошо.
— Он мне напомнил! И признаюсь, эти тогдашние несколько дней в Москве, может быть, были лучшей минутой
всей жизни моей! Мы
все еще тогда были так молоды… и
все тогда с таким жаром ждали… Я тогда в Москве неожиданно встретил столько… Но продолжай, мой милый: ты очень
хорошо сделал на этот раз, что так подробно напомнил…
Это был
хорошо одетый господин, очевидно у лучшего портного, как говорится, «по-барски», а между тем
всего менее в нем имелось барского, и, кажется, несмотря на значительное желание иметь.
— Если он прав, то я буду виноват, вот и
все, а вас я не меньше люблю. Отчего ты так покраснела, сестра? Ну вот еще пуще теперь! Ну
хорошо, а все-таки я этого князька на дуэль вызову за пощечину Версилову в Эмсе. Если Версилов был прав с Ахмаковой, так тем паче.
И
все бы это было
хорошо, но одно только было нехорошо: одна тяжелая идея билась во мне с самой ночи и не выходила из ума.
Я записал это теперь не стыдясь, потому что, может быть,
все это было и
хорошо, несмотря на
всю нелепость.
Впрочем, сначала
все шло
хорошо: Версилов только поморщился немного на суп с клецками и очень сгримасничал, когда подали зразы.
— Сам давал по десяти и по двадцати пяти просителям. На крючок! Только несколько копеек, умоляет поручик, просит бывший поручик! — загородила нам вдруг дорогу высокая фигура просителя, может быть действительно отставного поручика. Любопытнее
всего, что он весьма даже
хорошо был одет для своей профессии, а между тем протягивал руку.
Но, однако же, у него уцелело моей руки два документа,
все записки по две строчки, и, уж конечно, они тоже свидетельствуют; это я сегодня
хорошо понял.
Мы проговорили
весь вечер о лепажевских пистолетах, которых ни тот, ни другой из нас не видал, о черкесских шашках и о том, как они рубят, о том, как
хорошо было бы завести шайку разбойников, и под конец Ламберт перешел к любимым своим разговорам на известную гадкую тему, и хоть я и дивился про себя, но очень любил слушать.
Когда же переставал срок, становился сердит, и
все, что он рассудит, то и
хорошо, и
все, что повелит, то и прекрасно.
Кончилась обедня, вышел Максим Иванович, и
все деточки, все-то рядком стали перед ним на коленки — научила она их перед тем, и ручки перед собой ладошками как один сложили, а сама за ними, с пятым ребенком на руках, земно при
всех людях ему поклонилась: «Батюшка, Максим Иванович, помилуй сирот, не отымай последнего куска, не выгоняй из родного гнезда!» И
все, кто тут ни был,
все прослезились — так уж
хорошо она их научила.
— Ты прав, но ни слова более, умоляю тебя! — проговорил он и вышел от меня. Таким образом, мы нечаянно и капельку объяснились. Но он только прибавил к моему волнению перед новым завтрашним шагом в жизни, так что я
всю ночь спал, беспрерывно просыпаясь; но мне было
хорошо.
— Ах, вот еще кто был, вас спрашивал — эта мамзель, француженка, мамзель Альфонсина де Вердень. Ах как поет
хорошо и декламирует тоже прекрасно в стихах! Потихоньку к князю Николаю Ивановичу тогда проезжала, в Царское, собачку, говорит, ему продать редкую, черненькую,
вся в кулачок…
Ну да
все равно, там
хорошо кормят.
Это ты
хорошо сейчас сказал про капитал; но видишь, Ламберт, ты не знаешь высшего света: у них
все это на самых патриархальных, родовых, так сказать, отношениях, так что теперь, пока она еще не знает моих способностей и до чего я в жизни могу достигнуть — ей все-таки теперь будет стыдно.
Любить, страстно любить, со
всем великодушием, какое в мужчине и какого никогда не может быть в женщине, но и деспотировать — это
хорошо.
И хотя бы это
все было даже и вздором, то есть «всесоединение идей» (что, конечно, немыслимо), то все-таки уж одно то
хорошо, что он
всю жизнь поклонялся идее, а не глупому золотому тельцу.
В первый раз молодой Версилов приезжал с сестрой, с Анной Андреевной, когда я был болен; про это я слишком
хорошо помнил, равно и то, что Анна Андреевна уже закинула мне вчера удивительное словечко, что, может быть, старый князь остановится на моей квартире… но
все это было так сбито и так уродливо, что я почти ничего не мог на этот счет придумать.
— Конечно, трудно понять, но это — вроде игрока, который бросает на стол последний червонец, а в кармане держит уже приготовленный револьвер, — вот смысл его предложения. Девять из десяти шансов, что она его предложение не примет; но на одну десятую шансов, стало быть, он
все же рассчитывал, и, признаюсь, это очень любопытно, по-моему, впрочем… впрочем, тут могло быть исступление, тот же «двойник», как вы сейчас так
хорошо сказали.
— Это
хорошо, что ты
все подсмотрел: я никогда не предполагал, что ты — такой шпион и что в тебе столько ума! — он сказал это, чтобы ко мне подольститься.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему
всё бы только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш дом был первый в столице и чтоб у меня в комнате такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как
хорошо!
Анна Андреевна. Очень почтительным и самым тонким образом.
Все чрезвычайно
хорошо говорил. Говорит: «Я, Анна Андреевна, из одного только уважения к вашим достоинствам…» И такой прекрасный, воспитанный человек, самых благороднейших правил! «Мне, верите ли, Анна Андреевна, мне жизнь — копейка; я только потому, что уважаю ваши редкие качества».
Осип. Любит он, по рассмотрению, что как придется. Больше
всего любит, чтобы его приняли
хорошо, угощение чтоб было хорошее.
Сначала он принял было Антона Антоновича немного сурово, да-с; сердился и говорил, что и в гостинице
все нехорошо, и к нему не поедет, и что он не хочет сидеть за него в тюрьме; но потом, как узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился с ним, тотчас переменил мысли, и, слава богу,
все пошло
хорошо.
Анна Андреевна. Но только какое тонкое обращение! сейчас можно увидеть столичную штучку. Приемы и
все это такое… Ах, как
хорошо! Я страх люблю таких молодых людей! я просто без памяти. Я, однако ж, ему очень понравилась: я заметила —
все на меня поглядывал.