Неточные совпадения
Вскочила это она, кричит благим матом, дрожит: „Пустите, пустите!“ Бросилась к
дверям,
двери держат, она вопит; тут подскочила давешняя, что приходила к нам, ударила мою Олю два раза в щеку и вытолкнула в
дверь: „Не стоишь, говорит, ты, шкура, в благородном доме быть!“ А другая кричит ей на лестницу: „Ты сама к нам приходила проситься, благо есть нечего, а мы на такую харю и глядеть-то не стали!“ Всю ночь эту она в лихорадке пролежала, бредила, а наутро глаза сверкают
у ней,
встанет, ходит: „В суд, говорит, на нее, в суд!“ Я молчу: ну что, думаю, тут в суде возьмешь, чем докажешь?
Он хотел броситься обнимать меня; слезы текли по его лицу; не могу выразить, как сжалось
у меня сердце: бедный старик был похож на жалкого, слабого, испуганного ребенка, которого выкрали из родного гнезда какие-то цыгане и увели к чужим людям. Но обняться нам не дали: отворилась
дверь, и вошла Анна Андреевна, но не с хозяином, а с братом своим, камер-юнкером. Эта новость ошеломила меня; я
встал и направился к
двери.
В тесной комнате полуподвального этажа, за столом у самовара сидели, кроме моего, еще двое хозяев-крендельщиков — Донов и Кувшинов. Я
встал у двери; мой ласково-ехидным голосом приказал:
Неточные совпадения
На другой день, дамы еще не
вставали, как охотничьи экипажи, катки и тележка стояли
у подъезда, и Ласка, еще с утра понявшая, что едут на охоту, навизжавшись и напрыгавшись досыта, сидела на катках подле кучера, взволнованно и неодобрительно за промедление глядя на
дверь, из которой все еще не выходили охотники.
Карл Иваныч одевался в другой комнате, и через классную пронесли к нему синий фрак и еще какие-то белые принадлежности.
У двери, которая вела вниз, послышался голос одной из горничных бабушки; я вышел, чтобы узнать, что ей нужно. Она держала на руке туго накрахмаленную манишку и сказала мне, что она принесла ее для Карла Иваныча и что ночь не спала для того, чтобы успеть вымыть ее ко времени. Я взялся передать манишку и спросил,
встала ли бабушка.
В
дверях буфетной
встала Алина, платье на ней было так ослепительно белое, что Самгин мигнул;
у пояса — цветы, гирлянда их спускалась по бедру до подола, на голове — тоже цветы, в руках блестел веер, и вся она блестела, точно огромная рыба. Стало тихо, все примолкли, осторожно отодвигаясь от нее. Лютов вертелся, хватал стулья и бормотал:
— Не провожал, а открыл
дверь, — поправила она. — Да, я это помню. Я ночевала
у знакомых, и мне нужно было рано
встать. Это — мои друзья, — сказала она, облизав губы. — К сожалению, они переехали в провинцию. Так это вас вели? Я не узнала… Вижу — ведут студента, это довольно обычный случай…
Самгин
встал, проводил ее до
двери, послушал, как она поднимается наверх по невидимой ему лестнице, воротился в зал и, стоя
у двери на террасу, забарабанил пальцами по стеклу.