Одно сознание о том, что в руках моих
были миллионы и я бросил их в грязь, как вран, кормило бы меня в моей пустыне.
Неточные совпадения
Вообще, все эти мечты о будущем, все эти гадания — все это теперь еще как роман, и я, может
быть, напрасно записываю; пускай бы оставалось под черепом; знаю тоже, что этих строк, может
быть, никто не прочтет; но если б кто и прочел, то поверил ли бы он, что, может
быть, я бы и не вынес ротшильдских
миллионов?
— Ну вот видишь, даже, может, и в карты не играет! Повторяю, рассказывая эту дребедень, он удовлетворяет своей любви к ближнему: ведь он и нас хотел осчастливить. Чувство патриотизма тоже удовлетворено; например, еще анекдот
есть у них, что Завьялову англичане
миллион давали с тем только, чтоб он клейма не клал на свои изделия…
Клянусь, что ни одного стула, ни одного дивана не обил бы я себе бархатом и
ел бы, имея сто
миллионов, ту же тарелку супу с говядиной, как и теперь!
— Это бескорыстие, — повторил, возвысив голос, Николай Артемьевич, — это удивительно. Мне говорят, на свете
есть миллион других женщин; а я скажу: покажите мне этот миллион; покажите мне этот миллион, говорю я: ces femmes — qu'on me les montre! [Пусть мне покажут этих женщин! (фр.)] И не пишет, вот что убийственно!
Неточные совпадения
Все удивительные заключения их о расстояниях, весе, движениях и возмущениях небесных тел основаны только на видимом движении светил вокруг неподвижной земли, на том самом движении, которое теперь передо мной и которое
было таким для
миллионов людей в продолжение веков и
было и
будет всегда одинаково и всегда может
быть поверено.
То, что это соображение
было одно из
миллионов других соображений, которые, как Михайлов твердо знал это, все
были бы верны, не уменьшило для него значения замечания Голенищева.
Это
было опять одно из того
миллиона верных соображений, которые можно
было найти в его картине и в фигуре Христа.
— Это слово «народ» так неопределенно, — сказал Левин. — Писаря волостные, учителя и из мужиков один на тысячу, может
быть, знают, о чем идет дело. Остальные же 80
миллионов, как Михайлыч, не только не выражают своей воли, но не имеют ни малейшего понятия, о чем им надо бы выражать свою волю. Какое же мы имеем право говорить, что это воля народа?
И каждое не только не нарушало этого, но
было необходимо для того, чтобы совершалось то главное, постоянно проявляющееся на земле чудо, состоящее в том, чтобы возможно
было каждому вместе с
миллионами разнообразнейших людей, мудрецов и юродивых, детей и стариков — со всеми, с мужиком, с Львовым, с Кити, с нищими и царями, понимать несомненно одно и то же и слагать ту жизнь души, для которой одной стоит жить и которую одну мы ценим.