Цитаты со словом «к»
К делу; хотя ничего нет мудренее, как приступить к какому-нибудь делу, — может быть, даже и ко всякому делу.
Он как раз
к тому времени овдовел, то есть к двадцати пяти годам своей жизни.
Иным, по-видимому, это совершенно было не нужно; да и не знаю,
к какому бы черту это могло быть хоть кому-нибудь нужно?
Я приставал
к нему раз-другой прошлого года, когда можно было с ним разговаривать (потому что не всегда можно было с ним разговаривать), со всеми этими вопросами и заметил, что он, несмотря на всю свою светскость и двадцатилетнее расстояние, как-то чрезвычайно кривился.
В господском быту
к таким отношениям непременно примешалось бы нечто комическое, я это знаю; но тут этого не вышло.
Произошло не от чувств матери, а от высокомерия
к людям Версилова.
Дилемма стояла передо мной неотразимая: или университет и дальнейшее образование, или отдалить немедленное приложение «идеи»
к делу еще на четыре года; я бестрепетно стал за идею, ибо был математически убежден.
К тому же Версилов мог думать (если только удостоивал обо мне думать), что вот едет маленький мальчик, отставной гимназист, подросток, и удивляется на весь свет.
К тому же обо всем этом слишком довольно будет на своем месте, затем и перо взял.
Наконец, чтобы перейти
к девятнадцатому числу окончательно, скажу пока вкратце и, так сказать, мимолетом, что я застал их всех, то есть Версилова, мать и сестру мою (последнюю я увидал в первый раз в жизни), при тяжелых обстоятельствах, почти в нищете или накануне нищеты.
Но Версилов и не ходил ни
к кому, хотя иногда уходил на весь день.
Впрочем, приглядываясь
к нему во весь этот месяц, я видел высокомерного человека, которого не общество исключило из своего круга, а который скорее сам прогнал общество от себя, — до того он смотрел независимо.
Прожив уже месяц, я с каждым днем убеждался, что за окончательными разъяснениями ни за что не мог обратиться
к нему.
К тому же у него были какие-то удивительные и неотразимые приемы, с которыми я не знал что делать.
Впрочем, они уже давно не видались; бесчестный поступок, в котором обвиняли Версилова, касался именно семейства князя; но подвернулась Татьяна Павловна, и чрез ее-то посредство я и помещен был
к старику, который желал «молодого человека» к себе в кабинет.
При этом оказалось, что ему ужасно желалось тоже сделать угодное Версилову, так сказать первый шаг
к нему, а Версилов позволил.
Об этом после, но замечу, что эта-то странность отношений
к Версилову и поразила меня в его пользу.
Представлялось соображению, что если глава оскорбленной семьи все еще продолжает питать уважение
к Версилову, то, стало быть, нелепы или по крайней мере двусмысленны и распущенные толки о подлости Версилова.
Старый князь Сокольский относился
к ней с необыкновенным почтением; в его семействе тоже; эти гордые дети Версилова тоже; у Фанариотовых тоже, — а между тем она жила шитьем, промыванием каких-то кружев, брала из магазина работу.
Мы с нею с первого слова поссорились, потому что она тотчас же вздумала, как прежде, шесть лет тому, шипеть на меня; с тех пор продолжали ссориться каждый день; но это не мешало нам иногда разговаривать, и, признаюсь,
к концу месяца она мне начала нравиться; я думаю, за независимость характера.
Я сейчас же понял, что меня определили на место
к этому больному старику затем только, чтоб его «тешить», и что в этом и вся служба.
Естественно, это меня унизило, и я тотчас же принял было меры; но вскоре этот старый чудак произвел во мне какое-то неожиданное впечатление, вроде как бы жалости, и
к концу месяца я как-то странно к нему привязался, по крайней мере оставил намерение грубить.
Замечали за ним (хоть я и не заметил), что после припадка в нем развилась какая-то особенная наклонность поскорее жениться и что будто бы он уже не раз приступал
к этой идее в эти полтора года.
Он сначала брал их
к себе в дом еще маленькими девочками, растил их с гувернантками и француженками, потом обучал в лучших учебных заведениях и под конец выдавал с приданым.
Поступив
к нему, я тотчас заметил, что в уме старика гнездилось одно тяжелое убеждение — и этого никак нельзя было не заметить, — что все-де как-то странно стали смотреть на него в свете, что все будто стали относиться к нему не так, как прежде, к здоровому; это впечатление не покидало его даже в самых веселых светских собраниях.
К идее этой я был довольно равнодушен, говоря вообще, но все-таки мы очень завлекались оба и всегда искренно.
Но всего милее ему было поболтать о женщинах, и так как я, по нелюбви моей
к разговорам на эту тему, не мог быть хорошим собеседником, то он иногда даже огорчался.
К тому же это шелк, она его треплет по камню три версты, из одной только моды, а муж пятьсот рублей в сенате в год получает: вот где взятки-то сидят!
— Друг мой, но ведь ты мог попасть в серьезную историю: они могли стащить тебя
к мировому?
Я говорил отвлеченно,
к ним не обращался.
— Вам ужасно хочется, чтоб я сходил
к какой-нибудь здешней Жозефине и пришел вам донести. Незачем; я и сам еще тринадцати лет видел женскую наготу, всю; с тех пор и почувствовал омерзение.
Когда он ездил на конфирмацию, то
к нему приехал аббат Риго поздравить с первым причастием, и оба кинулись в слезах друг другу на шею, и аббат Риго стал его ужасно прижимать к своей груди, с разными жестами.
Он сказал, что деньги утащил сегодня у матери из шкатулки, подделав ключ, потому что деньги от отца все его, по закону, и что она не смеет не давать, а что вчера
к нему приходил аббат Риго увещевать — вошел, стал над ним и стал хныкать, изображать ужас и поднимать руки к небу, «а я вынул нож и сказал, что я его зарежу» (он выговаривал: загхэжу).
Он привязал канарейку ниткой
к сучку и из двух стволов, в упор, на вершок расстояния, дал по ней два залпа, и она разлетелась на сто перушков.
— Совершенно верно, великолепно! — вскричал я в восхищении. В другое время мы бы тотчас же пустились в философские размышления на эту тему, на целый час, но вдруг меня как будто что-то укусило, и я весь покраснел. Мне представилось, что я, похвалами его бонмо, подлещаюсь
к нему перед деньгами и что он непременно это подумает, когда я начну просить. Я нарочно упоминаю теперь об этом.
Я вспыхнул и окончательно объявил, что мне низко получать жалованье за скандальные рассказы о том, как я провожал два хвоста
к институтам, что я не потешать его нанялся, а заниматься делом, а когда дела нет, то надо покончить и т. д., и т. д.
— Со вчерашнего дня. Прямо из Берлина, нарочно
к этому дню.
Положим, что я употребил прием легкомысленный, но я это сделал нарочно, в досаде, — и
к тому же сущность моего возражения была так же серьезна, как была и с начала мира: «Если высшее существо, — говорю ему, — есть, и существует персонально, а не в виде разлитого там духа какого-то по творению, в виде жидкости, что ли (потому что это еще труднее понять), — то где же он живет?» Друг мой, c'etait bête, [Это было глупо (франц.).] без сомнения, но ведь и все возражения на это же сводятся.
К тому же все это de l'inconnu, [Из области неведомого (франц.).] но светскому человеку даже и неприлично.
Она меня не могла знать в лицо, но, конечно, слышала, что я хожу
к князю.
— Так вы не знали? — удивилась Версилова. — Olympe! князь не знал, что Катерина Николаевна сегодня будет. Мы
к ней и ехали, мы думали, она уже с утренним поездом и давно дома. Сейчас только съехались у крыльца: она прямо с дороги и сказала нам пройти к вам, а сама сейчас придет… Да вот и она!
Она как-то вздернула лицо, скверно на меня посмотрела и так нахально улыбнулась, что я вдруг шагнул, подошел
к князю и пробормотал, ужасно дрожа, не доканчивая ни одного слова, кажется стуча зубами...
Я никогда не ходил на аукционы, я еще не позволял себе этого; и хоть теперешний «шаг» мой был только примерный, но и
к этому шагу я положил прибегнуть лишь тогда, когда кончу с гимназией, когда порву со всеми, когда забьюсь в скорлупу и стану совершенно свободен.
За столом между дверями, лицом
к публике, сидел на стуле господин судебный пристав, при знаке, и производил распродажу вещей.
Я застал уже дело почти в половине; как вошел — протеснился
к самому столу.
Я не выстоял и десяти минут, подвинулся было
к подушке, потом к шкатулке, но в решительную минуту каждый раз осекался: предметы эти казались мне совсем невозможными.
Так как видеть Крафта в настоящих обстоятельствах для меня было капитально важно, то я и попросил Ефима тотчас же свести меня
к нему на квартиру, которая, оказалось, была в двух шагах, где-то в переулке. Но Зверев объявил, что час тому уж его встретил и что он прошел к Дергачеву.
— Да пойдем
к Дергачеву, что ты все отнекиваешься; трусишь?
Действительно, Крафт мог засидеться у Дергачева, и тогда где же мне его ждать?
К Дергачеву я не трусил, но идти не хотел, несмотря на то что Ефим тащил меня туда уже третий раз. И при этом «трусишь» всегда произносил с прескверной улыбкой на мой счет. Тут была не трусость, объявляю заранее, а если я боялся, то совсем другого. На этот раз пойти решился; это тоже было в двух шагах. Дорогой я спросил Ефима, все ли еще он держит намерение бежать в Америку?
— Убирайся
к черту, — рассердился я.
Цитаты из русской классики со словом «к»
Предложения со словом «к»
- – Но здешний храм так мал, что почти вся толпа останется снаружи, и мы едва ли подойдём к двери ближе чем на пятьдесят футов.
- Обращаясь к отношениям, складывающимся между городами и университетами, исследователи нередко рассматривают их как обмен возможностями и значимыми ресурсами.
- Вряд ли она теперь сможет относиться к друзьям, как прежде, немного свысока.
- (все предложения)
Значение слова «к»
К1 см. ка.
К2 и КО, предлог с дат. п. 1. Употребляется при обозначении места, предмета, лица, к которым направлено движение. Скакать к лесу. Плыть к острову. Лететь к Москве. Ехать к брату. (Малый академический словарь, МАС)
Все значения слова К
Афоризмы русских писателей со словом «к»
- Но… это не значит, что теряют значение такие ценности, как гуманизм, добро, разум, любовь, братство, принципиальность, самоотверженность… Наоборот, они обретают особенное значение, ибо направлены сегодня против сползания к самоубийству.
- Общество сачков-морализаторов; воров-морализаторов, бездельников-морализаторов — вот во что все больше превращаемся. Все друг друга воспитывают. Почти каждый не делает то, что обязан, и так, как обязан (почему — это уже вопрос экономической организации общества), но претензии к другим и друг к другу неимоверные.
- Такие мы все. Вспоминаем друг о друге к концу жизни, когда кто тяжело заболеет или помрет. Вот тогда вдруг становится всем нам ясно, кого потеряли, каким он был, чем славен, какие дела совершил.
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно