Неточные совпадения
Он, однако, изумился, когда узнал, что приглашенные им
родственники остались
в деревне. «Чудак был твой папа́ всегда», — заметил он, побрасывая кистями своего великолепного бархатного шлафрока, [Шлафрок — домашний халат.] и вдруг, обратясь
к молодому чиновнику
в благонамереннейше застегнутом вицмундире, воскликнул с озабоченным видом: «Чего?» Молодой человек, у которого от продолжительного молчания слиплись губы, приподнялся и с недоумением посмотрел на своего начальника.
Два раза (об этом дальше) матушке удалось убедить его съездить
к нам на лето
в деревню; но, проживши
в Малиновце не больше двух месяцев, он уже начинал скучать и отпрашиваться
в Москву, хотя
в это время года одиночество его усугублялось тем, что все родные разъезжались по
деревням, и его посещал только отставной генерал Любягин,
родственник по жене (единственный генерал
в нашей семье), да чиновник опекунского совета Клюквин, который занимался его немногосложными делами и один из всех окружающих знал
в точности, сколько хранится у него капитала
в ломбарде.
Когда зашел разговор о дачах, я вдруг рассказал, что у князя Ивана Иваныча есть такая дача около Москвы, что на нее приезжали смотреть из Лондона и из Парижа, что там есть решетка, которая стоит триста восемьдесят тысяч, и что князь Иван Иваныч мне очень близкий
родственник, и я нынче у него обедал, и он звал меня непременно приехать
к нему на эту дачу жить с ним целое лето, но что я отказался, потому что знаю хорошо эту дачу, несколько раз бывал на ней, и что все эти решетки и мосты для меня незанимательны, потому что я терпеть не могу роскоши, особенно
в деревне, а люблю, чтоб
в деревне уж было совсем как
в деревне…
Всех жуковских ребят, которые знали грамоте, отвозили
в Москву и отдавали там только
в официанты и коридорные (как из села, что по ту сторону, отдавали только
в булочники), и так повелось давно, еще
в крепостное право, когда какой-то Лука Иваныч, жуковский крестьянин, теперь уже легендарный, служивший буфетчиком
в одном из московских клубов, принимал
к себе на службу только своих земляков, а эти, входя
в силу, выписывали своих
родственников и определяли их
в трактиры и рестораны; и с того времени
деревня Жуково иначе уже не называлась у окрестных жителей, как Хамская или Холуевка.
Но таково было влияние воспитания того времени, непривычки
к серьезному труду и неуменья найти высшие интересы жизни; такова была сила ложных отношений,
в каких стояли тогда Багровы и все их
родственники и знакомые, — что даже и
в городской жизни выражалась та же праздность и апатия,
в какую они погружались
в деревне.