Неточные совпадения
— Тебя еще сечь можно, Коля, до
того ты еще глуп. За всем,
что потребуется, можете обращаться
к Матрене; обедают в половине пятого. Можете обедать вместе с нами, можете и у себя в комнате, как вам угодно.
Пойдем, Коля, не мешай им.
— А, опять она! — вскричал Ганя, насмешливо и ненавистно смотря на сестру. — Маменька! клянусь вам в
том опять, в
чем уже вам давал слово: никто и никогда не осмелится вам манкировать, пока я тут, пока я жив. О ком бы ни
шла речь, а я настою на полнейшем
к вам уважении, кто бы ни перешел чрез наш порог…
Но
что хуже всего, так это
то,
что я знал про него,
что он мерзавец, негодяй и воришка, и все-таки сел с ним играть, и
что, доигрывая последний рубль (мы в палки играли), я про себя думал: проиграю,
к дяде Лукьяну
пойду, поклонюсь, не откажет.
Был уже двенадцатый час. Князь знал,
что у Епанчиных в городе он может застать теперь одного только генерала, по службе, да и
то навряд. Ему подумалось,
что генерал, пожалуй, еще возьмет его и тотчас же отвезет в Павловск, а ему до
того времени очень хотелось сделать один визит. На риск опоздать
к Епанчиным и отложить свою поездку в Павловск до завтра, князь решился
идти разыскивать дом, в который ему так хотелось зайти.
Этот демон шепнул ему в Летнем саду, когда он сидел, забывшись, под липой,
что если Рогожину так надо было следить за ним с самого утра и ловить его на каждом шагу,
то, узнав,
что он не поедет в Павловск (
что уже, конечно, было роковым для Рогожина сведением), Рогожин непременно
пойдет туда,
к тому дому, на Петербургской, и будет непременно сторожить там его, князя, давшего ему еще утром честное слово,
что «не увидит ее», и
что «не затем он в Петербург приехал».
Но
те же самые предосторожности, как относительно князя, Лебедев стал соблюдать и относительно своего семейства с самого переезда на дачу: под предлогом, чтобы не беспокоить князя, он не пускал
к нему никого, топал ногами, бросался и гонялся за своими дочерьми, не исключая и Веры с ребенком, при первом подозрении,
что они
идут на террасу, где находился князь, несмотря на все просьбы князя не отгонять никого.
Я сказал этим бедным людям, чтоб они постарались не иметь никаких на меня надежд,
что я сам бедный гимназист (я нарочно преувеличил унижение; я давно кончил курс и не гимназист), и
что имени моего нечего им знать, но
что я
пойду сейчас же на Васильевский остров
к моему товарищу Бахмутову, и так как я знаю наверно,
что его дядя, действительный статский советник, холостяк и не имеющий детей, решительно благоговеет пред своим племянником и любит его до страсти, видя в нем последнюю отрасль своей фамилии,
то, «может быть, мой товарищ и сможет сделать что-нибудь для вас и для меня, конечно, у своего дяди…»
Она спрашивала быстро, говорила скоро, но как будто иногда сбивалась и часто не договаривала; поминутно торопилась о чем-то предупреждать; вообще она была в необыкновенной тревоге и хоть смотрела очень храбро и с каким-то вызовом, но, может быть, немного и трусила. На ней было самое буднишнее, простое платье, которое очень
к ней
шло. Она часто вздрагивала, краснела и сидела на краю скамейки. Подтверждение князя,
что Ипполит застрелился для
того, чтоб она прочла его исповедь, очень ее удивило.
Вот
что, князь, и я теперь сообщу: давеча генерал, когда мы с ним
шли к этому Вилкину, после
того, как уже он мне рассказал о пожаре, и, кипя, разумеется, гневом, вдруг начал мне намекать
то же самое про господина Фердыщенка, но так нескладно и неладно,
что я поневоле сделал ему некоторые вопросы, и вследствие
того убедился вполне,
что всё это известие единственно одно вдохновение его превосходительства…
— В экипаж посадил, — сказал он, — там на углу с десяти часов коляска ждала. Она так и знала,
что ты у
той весь вечер пробудешь. Давешнее,
что ты мне написал, в точности передал. Писать она
к той больше не станет; обещалась; и отсюда, по желанию твоему, завтра уедет. Захотела тебя видеть напоследях, хоть ты и отказался; тут на этом месте тебя и поджидали, как обратно
пойдешь, вот там, на
той скамье.
Он проснулся в девятом часу, с головною болью, с беспорядком в мыслях, с странными впечатлениями. Ему ужасно почему-то захотелось видеть Рогожина; видеть и много говорить с ним, — о
чем именно, он и сам не знал; потом он уже совсем решился было
пойти зачем-то
к Ипполиту. Что-то смутное было в его сердце, до
того,
что приключения, случившиеся с ним в это утро, произвели на него хотя и чрезвычайно сильное, но все-таки какое-то неполное впечатление. Одно из этих приключений состояло в визите Лебедева.
Если он сам уверял,
что «
к Рогожину всё равно
что к Настасье Филипповне»,
то, значит, вернее,
что не чрез него
шли они, если только были письма.
— Я не от вас ухожу, — продолжал он с беспрерывною одышкой и перхотой, — я, напротив, нашел нужным
к вам прийти, и за делом… без
чего не стал бы беспокоить. Я туда ухожу, и в этот раз, кажется, серьезно. Капут! Я не для сострадания, поверьте… я уж и лег сегодня, с десяти часов, чтоб уж совсем не вставать до самого
того времени, да вот раздумал и встал еще раз, чтобы
к вам
идти… стало быть, надо.
Наутро, еще до пробуждения ее, являлись еще два посланные
к Дарье Алексеевне от князя, и уже третьему посланному поручено было передать,
что «около Настасьи Филипповны теперь целый рой модисток и парикмахеров из Петербурга,
что вчерашнего и следу нет,
что она занята, как только может быть занята своим нарядом такая красавица пред венцом, и
что теперь, именно в сию минуту,
идет чрезвычайный конгресс о
том,
что именно надеть из бриллиантов и как надеть?» Князь успокоился совершенно.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь,
шел было
к вам, Антон Антонович, с
тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра
тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали,
что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у
того и у другого.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в
то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как
пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать,
что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит
к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком
шли, //
Что год,
то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. // Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — //
К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
Г-жа Простакова. Бог вас знает, как вы нынче судите. У нас, бывало, всякий
того и смотрит,
что на покой. (Правдину.) Ты сам, батюшка, других посмышленее, так сколько трудисся! Вот и теперь, сюда
шедши, я видела,
что к тебе несут какой-то пакет.
—
Что ты! с ума, никак, спятил!
пойдет ли этот
к нам? во сто раз глупее были — и
те не
пошли! — напустились головотяпы на новотора-вора.