— Полторы сутки ровно не спал, не ел, не пил, из комнаты ее не выходил, на коленки перед ней становился: «Умру, говорю, не выйду, пока не простишь, а прикажешь вывести — утоплюсь; потому — что я без тебя теперь буду?» Точно сумасшедшая она была весь тот день, то плакала, то
убивать меня собиралась ножом, то ругалась надо мной.
— Если так, то вы человек без сердца! — вскричала Аглая, — неужели вы не видите, что не в меня она влюблена, а вас, вас одного она любит! Неужели вы всё в ней успели заметить, а этого не заметили? Знаете, что это такое, что означают эти письма? Это ревность; это больше чем ревность! Она… вы думаете, она в самом деле замуж за Рогожина выйдет, как она пишет здесь в письмах? Она
убьет себя на другой день, только что мы обвенчаемся!
— Стой еще! Я, Парфен, еще хочу тебя спросить… я много буду тебя спрашивать, обо всем… но ты лучше мне сначала скажи, с первого начала, чтоб я знал: хотел ты
убить ее перед моей свадьбой, перед венцом, на паперти, ножом? Хотел или нет?
Неточные совпадения
— Тьфу тебя! — сплюнул черномазый. — Пять недель назад я, вот как и вы, — обратился он к князю, — с одним узелком от родителя во Псков убег к тетке; да в горячке там и слег, а он без меня и помре. Кондрашка пришиб. Вечная память покойнику, а чуть меня тогда до смерти не
убил! Верите ли, князь, вот ей-богу! Не убеги я тогда, как раз бы
убил.
У нас, у родителя, попробуй-ка в балет сходить, — одна расправа,
убьет!
Сказано: «Не убий», так за то, что он
убил, и его
убивать?
Убивать за убийство несоразмерно большее наказание, чем самое преступление.
Тот, кого
убивают разбойники, режут ночью, в лесу или как-нибудь, непременно еще надеется, что спасется, до самого последнего мгновения.
Если б он знал, например, что его
убьют под венцом, или произойдет что-нибудь в этом роде, чрезвычайно неприличное, смешное и непринятое в обществе, то он, конечно бы, испугался, но при этом не столько того, что его
убьют и ранят до крови, или плюнут всепублично в лицо и пр., и пр., а того, что это произойдет с ним в такой неестественной и непринятой форме.
— «Пожалуй, еще
убьешь перед этим…» Сказала и задумалась.
А впрочем, что же я? (продолжалось мечтаться князю) Разве он
убил эти существа, этих шесть человек?
Впрочем, если Рогожин
убьет, то по крайней мере не так беспорядочно
убьет.
Разве у Рогожина по рисунку заказанный инструмент… у него… но… разве решено, что Рогожин
убьет?! — вздрогнул вдруг князь.
— Вы забыли, maman, ей-богу, носил, в Твери, — вдруг подтвердила Аглая. — Мы тогда жили в Твери. Мне тогда лет шесть было, я помню. Он мне стрелку и лук сделал, и стрелять научил, и я одного голубя
убила. Помните, мы с вами голубя вместе
убили?
Я
убил бы вас, если б остался жить!
Недавно все говорили и писали об этом ужасном убийстве шести человек этим… молодым человеком, и о странной речи защитника, где говорится, что при бедном состоянии преступника ему естественно должно было прийти в голову
убить этих шесть человек.
— Как редко? Пушкина же
убили.
— Совсем не случайно; была дуэль на смерть, его и
убили.
Еще недавно рассмешило меня предположение: что если бы мне вдруг вздумалось теперь
убить кого угодно, хоть десять человек разом, или сделать что-нибудь самое ужасное, что только считается самым ужасным на этом свете, то в какой просак поставлен бы был предо мной суд с моими двумя-тремя неделями сроку и с уничтожением пыток и истязаний?
— Вы удивительны, князь; вы не верите, что он способен
убить теперь десять душ.
— Всего вероятнее, что он никого не
убьет, — сказал князь, задумчиво смотря на Евгения Павловича.
Пред самым сном он вспомнил, что Ипполит
убьет десять человек, и усмехнулся нелепости предположения.
Я бы его
убила со страху…
Но он меня
убьет прежде… он засмеялся сейчас и говорит, что я брежу; он знает, что я к вам пишу».
Он состоял в том, чтобы затвориться в Кремле со всем войском, настроить бараков, окопаться укреплениями, расставить пушки,
убить по возможности более лошадей и посолить их мясо; по возможности более достать и намародерничать хлеба и прозимовать до весны; а весной пробиться чрез русских.
Впрочем, он и в самом деле почти не придавал никакого значения предстоящему событию; он был занят совершенно другим: Аглая с каждым часом становилась всё капризнее и мрачнее — это его
убивало.
Но наконец Ипполит кончил следующею мыслью: «Я ведь боюсь лишь за Аглаю Ивановну: Рогожин знает, как вы ее любите; любовь за любовь; вы у него отняли Настасью Филипповну, он
убьет Аглаю Ивановну; хоть она теперь и не ваша, а все-таки ведь вам тяжело будет, не правда ли?» Он достиг цели; князь ушел от него сам не свой.
Он нашел ее в состоянии, похожем на совершенное помешательство: она вскрикивала, дрожала, кричала, что Рогожин спрятан в саду, у них же в доме, что она его сейчас видела, что он ее
убьет ночью… зарежет!
Так точно думал мой Евгений. // Он в первой юности своей // Был жертвой бурных заблуждений // И необузданных страстей. // Привычкой жизни избалован, // Одним на время очарован, // Разочарованный другим, // Желаньем медленно томим, // Томим и ветреным успехом, // Внимая в шуме и в тиши // Роптанье вечное души, // Зевоту подавляя смехом: // Вот как
убил он восемь лет, // Утратя жизни лучший цвет.
Неточные совпадения
Как можно, чтобы такое драгоценное время
убивать на них?
Артемий Филиппович (расставляя руки).Уж как случилось, хоть
убей, не могу объяснить. Точно туман какой-то ошеломил, черт попутал.
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да тот был прост; накинется // Со всей воинской силою, // Подумаешь:
убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока не пустит по миру, // Не отойдя сосет!
Надумал свекор-батюшка // Вожжами поучить, // Так я ему ответила: // «
Убей!» Я в ноги кланялась: // «
Убей! один конец!» // Повесил вожжи батюшка.
А женщину одну // Никак за то же самое //
Убили насмерть кольями.