Неточные совпадения
— В самом деле,
генерал, я и не воображала, чтоб у вас было все-таки доброе
сердце; даже жаль, — небрежно проговорила Настасья Филипповна.
Всё это произошло для него совершенным сюрпризом, и бедный
генерал был «решительно жертвой своей неумеренной веры в благородство
сердца человеческого, говоря вообще».
Он, впрочем, остался отчасти из любопытства, отчасти по доброте
сердца, надеясь даже помочь и во всяком случае пригодиться авторитетом; но поклон ему издали вошедшего
генерала Иволгина привел его снова в негодование; он нахмурился и решился упорно молчать.
— Я видел настоящего толкователя Апокалипсиса, — говорил
генерал в другом углу, другим слушателям, и, между прочим, Птицыну, которого ухватил за пуговицу, — покойного Григория Семеновича Бурмистрова: тот, так сказать, прожигал
сердца.
— Это винт! — кричал
генерал. — Он сверлит мою душу и
сердце! Он хочет, чтоб я атеизму поверил! Знай, молокосос, что еще ты не родился, а я уже был осыпан почестями; а ты только завистливый червь, перерванный надвое, с кашлем… и умирающий от злобы и от неверия… И зачем тебя Гаврила перевел сюда? Все на меня, от чужих до родного сына!
Князь высказал свою фразу из прописей в твердой уверенности, что она произведет прекрасное действие. Он как-то инстинктивно догадался, что какою-нибудь подобною, пустозвонною, но приятною, фразой, сказанною кстати, можно вдруг покорить и умирить душу такого человека и особенно в таком положении, как
генерал. Во всяком случае, надо было отпустить такого гостя с облегченным
сердцем, и в том была задача.
— Именно, князь, и как прекрасно вы это объясняете, сообразно с собственным вашим
сердцем! — восторженно вскричал
генерал, и, странно, настоящие слезы заблистали в глазах его.
Этот
генерал был непосредственный начальник Ивана Федоровича по службе и которого тот, по горячности своего благодарного
сердца и даже по особенному самолюбию, считал своим благодетелем, но который отнюдь не считал себя благодетелем Ивана Федоровича, относился к нему совершенно спокойно, хотя и с удовольствием пользовался многоразличными его услугами, и сейчас же заместил бы его другим чиновником, если б это потребовалось какими-нибудь соображениями, даже вовсе и не высшими.
Боже! — подумал я (и прости меня, Господи, с самым злорадным смехом), — боже, да ведь каждый фридрихсдор, поставленный бабушкою давеча, ложился болячкою на
сердце генерала, бесил Де-Грие и доводил до исступления m-lle de Cominges, у которой мимо рта проносили ложку.
Неточные совпадения
Несмотря на доброе
сердце,
генерал был насмешлив.
В два года она лишилась трех старших сыновей. Один умер блестяще, окруженный признанием врагов, середь успехов, славы, хотя и не за свое дело сложил голову. Это был молодой
генерал, убитый черкесами под Дарго. Лавры не лечат
сердца матери… Другим даже не удалось хорошо погибнуть; тяжелая русская жизнь давила их, давила — пока продавила грудь.
После того, как он был произведен в
генералы и отправился на войну, солдаты его полка поднесли ему медаль в форме
сердца с надписью: «Боже, храни тебя за твою к нам благодетель».
И сколько десятков раз приходилось выскакивать им на чествование
генералов! Мало ли их «проследует» за день на Тверскую через площадь! Многие
генералы издали махали рукой часовому, что, мол, не надо вызванивать, но были и любители, особенно офицеры, только что произведенные в
генералы, которые тешили свое
сердце и нарочно лишний раз проходили мимо гауптвахты, чтобы важно откозырять выстроившемуся караулу.
Скрепя
сердце решился он переехать в Москву на дешевые хлеба, нанял в Старой Конюшенной крошечный низенький дом с саженным гербом на крыше и зажил московским отставным
генералом, тратя две тысячи семьсот пятьдесят рублей в год.