Неточные совпадения
— С величайшим удовольствием приду и очень вас благодарю
за то,
что вы меня полюбили. Даже, может быть, сегодня же приду, если успею. Потому, я вам скажу откровенно, вы мне сами очень понравились, и особенно когда про подвески бриллиантовые рассказывали. Даже и прежде подвесок понравились, хотя у вас и сумрачное лицо. Благодарю вас тоже
за обещанное мне платье и
за шубу, потому мне действительно платье и шуба скоро понадобятся. Денег же у меня в настоящую минуту почти
ни копейки нет.
Она не выйдет
за Гаврилу Ардалионовича, пока не убедится,
что ни в нем,
ни в семействе его нет какой-нибудь затаенной мысли на ее счет.
Зато другому слуху он невольно верил и боялся его до кошмара: он слышал
за верное,
что Настасья Филипповна будто бы в высшей степени знает,
что Ганя женится только на деньгах,
что у Гани душа черная, алчная, нетерпеливая, завистливая и необъятно, непропорционально
ни с
чем самолюбивая;
что Ганя хотя и действительно страстно добивался победы над Настасьей Филипповной прежде, но когда оба друга решились эксплуатировать эту страсть, начинавшуюся с обеих сторон, в свою пользу, и купить Ганю продажей ему Настасьи Филипповны в законные жены, то он возненавидел ее как свой кошмар.
— Два слова, князь, я и забыл вам сказать
за этими… делами. Некоторая просьба: сделайте одолжение, — если только вам это не в большую натугу будет, — не болтайте
ни здесь, о том,
что у меня с Аглаей сейчас было,
ни там, о том,
что вы здесь найдете; потому
что и здесь тоже безобразия довольно. К черту, впрочем… Хоть сегодня-то по крайней мере удержитесь.
Нина Александровна укорительно глянула на генерала и пытливо на князя, но не сказала
ни слова. Князь отправился
за нею; но только
что они пришли в гостиную и сели, а Нина Александровна только
что начала очень торопливо и вполголоса что-то сообщать князю, как генерал вдруг пожаловал сам в гостиную. Нина Александровна тотчас замолчала и с видимою досадой нагнулась к своему вязанью. Генерал, может быть, и заметил эту досаду, но продолжал быть в превосходнейшем настроении духа.
Вы увидите изумительную девушку, да не одну, двух, даже трех, украшение столицы и общества: красота, образованность, направление… женский вопрос, стихи, всё это совокупилось в счастливую разнообразную смесь, не считая по крайней мере восьмидесяти тысяч рублей приданого, чистых денег,
за каждою,
что никогда не мешает,
ни при каких женских и социальных вопросах… одним словом, я непременно, непременно должен и обязан ввести вас.
Все заметили,
что после своего недавнего припадочного смеха она вдруг стала даже угрюма, брюзглива и раздражительна; тем не менее упрямо и деспотично стояла на своей невозможной прихоти. Афанасий Иванович страдал ужасно. Бесил его и Иван Федорович: он сидел
за шампанским как
ни в
чем не бывало и даже, может быть, рассчитывал рассказать что-нибудь, в свою очередь.
— «А о
чем же ты теперь думаешь?» — «А вот встанешь с места, пройдешь мимо, а я на тебя гляжу и
за тобою слежу; прошумит твое платье, а у меня сердце падает, а выйдешь из комнаты, я о каждом твоем словечке вспоминаю, и каким голосом и
что сказала; а ночь всю эту
ни о
чем и не думал, всё слушал, как ты во сне дышала, да как раза два шевельнулась…» — «Да ты, — засмеялась она, — пожалуй, и о том,
что меня избил, не думаешь и не помнишь?» — «Может, говорю, и думаю, не знаю».
Это, собственно, некоторое последствие нигилизма, но не прямым путем, а понаслышке и косвенно, и не в статейке какой-нибудь журнальной заявляют себя, а уж прямо на деле-с; не о бессмысленности, например, какого-нибудь там Пушкина дело идет, и не насчет, например, необходимости распадения на части России; нет-с, а теперь уже считается прямо
за право,
что если очень чего-нибудь захочется, то уж
ни пред какими преградами не останавливаться, хотя бы пришлось укокошить при этом восемь персон-с.
Она торопливо протянула ему одну еженедельную газету из юмористических и указала пальцем статью. Лебедев, когда еще входили гости, подскочил сбоку к Лизавете Прокофьевне,
за милостями которой ухаживал, и
ни слова не говоря, вынув из бокового своего кармана эту газету, подставил ей прямо на глаза, указывая отчеркнутый столбец. То,
что уже успела прочесть Лизавета Прокофьевна, поразило и взволновало ее ужасно.
Как
ни представлял ему адвокат молодого человека, взявшийся хлопотать
за него единственно из дружбы и почти против его воли, почти насильно, как
ни выставлял пред ним обязанности чести, благородства, справедливости и даже простого расчета, швейцарский воспитанник остался непреклонен, и
что ж?
Но во всяком случае мне всего удивительнее и даже огорчительнее, если только можно так выразиться грамматически,
что вы, молодой человек, и того даже не умели понять,
что Лизавета Прокофьевна теперь осталась с вами, потому
что вы больны, — если вы только в самом деле умираете, — так сказать, из сострадания, из-за ваших жалких слов, сударь, и
что никакая грязь
ни в каком случае не может пристать к ее имени, качествам и значению…
«Я, разумеется, не шпионил и допрашивать никого не хотел; впрочем, приняли меня хорошо, так хорошо,
что я даже не ожидал, но о вас, князь,
ни слова!» Главнее и занимательнее всего то,
что Аглая поссорилась давеча с своими
за Ганю.
Теперь скажу тебе самую интимную мысль: я упорно убежден,
что она это из личного мщения ко мне, помнишь,
за прежнее, хотя я никогда и
ни в
чем пред нею виноват не был.
Это она… это она после давешнего… это с горячки, — бормотала Лизавета Прокофьевна, таща
за собой князя и
ни на минуту не выпуская его руки, — давеча я
за тебя заступилась, сказала вслух,
что дурак, потому
что не идешь… иначе не написала бы такую бестолковую записку!
— Евгений Павлыч, — сказал он с странною горячностью, схватив его
за руку, — будьте уверены,
что я вас считаю
за самого благороднейшего и лучшего человека, несмотря
ни на
что; будьте в этом уверены…
— Милый, добрый мой Лев Николаич! — с чувством и с жаром сказал вдруг генерал, — я… и даже сама Лизавета Прокофьевна (которая, впрочем, тебя опять начала честить, а вместе с тобой и меня
за тебя, не понимаю только
за что), мы все-таки тебя любим, любим искренно и уважаем, несмотря даже
ни на
что, то есть на все видимости.
Но согласись, милый друг, согласись сам, какова вдруг загадка и какова досада слышать, когда вдруг этот хладнокровный бесенок (потому
что она стояла пред матерью с видом глубочайшего презрения ко всем нашим вопросам, а к моим преимущественно, потому
что я, черт возьми, сглупил, вздумал было строгость показать, так как я глава семейства, — ну, и сглупил), этот хладнокровный бесенок так вдруг и объявляет с усмешкой,
что эта «помешанная» (так она выразилась, и мне странно,
что она в одно слово с тобой: «Разве вы не могли, говорит, до сих пор догадаться»),
что эта помешанная «забрала себе в голову во
что бы то
ни стало меня замуж
за князя Льва Николаича выдать, а для того Евгения Павлыча из дому от нас выживает…»; только и сказала; никакого больше объяснения не дала, хохочет себе, а мы рот разинули, хлопнула дверью и вышла.
— Ну, с вами во всяком случае премило дело иметь, даже какое бы
ни было, — заключил Евгений Павлович, — пойдемте, я
за ваше здоровье бокал выпью; я ужасно доволен,
что к вам пристал. А! — остановился он вдруг, — этот господин Ипполит к вам жить переехал?
До сих пор он в молчании слушал споривших и не ввязывался в разговор; часто от души смеялся вслед
за всеобщими взрывами смеха. Видно было,
что он ужасно рад тому,
что так весело, так шумно; даже тому,
что они так много пьют. Может быть, он и
ни слова бы не сказал в целый вечер, но вдруг как-то вздумал заговорить. Заговорил же с чрезвычайною серьезностию, так
что все вдруг обратились к нему с любопытством.
Бедный Бахмутов был очень встревожен
за меня; он проводил меня до самого дома и был так деликатен,
что не пустился
ни разу в утешения и почти всё молчал.
— Ни-ни. Вы слишком добры,
что еще заботитесь. Я слыхивал об этом, но никогда не видывал в натуре, как человек нарочно застреливается из-за того, чтоб его похвалили, или со злости,
что его не хвалят
за это. Главное, этой откровенности слабосилия не поверил бы! А вы все-таки прогоните его завтра.
О, она поминутно в исступлении кричит,
что не признаёт
за собой вины,
что она жертва людей, жертва развратника и злодея; но
что бы она вам
ни говорила, знайте,
что она сама, первая, не верит себе и
что она всею совестью своею верит, напротив,
что она… сама виновна.
Иногда я доводил ее до того,
что она как бы опять видела кругом себя свет; но тотчас же опять возмущалась и до того доходила,
что меня же с горечью обвиняла
за то,
что я высоко себя над нею ставлю (когда у меня и в мыслях этого не было), и прямо объявила мне, наконец, на предложение брака,
что она
ни от кого не требует
ни высокомерного сострадания,
ни помощи,
ни «возвеличения до себя».
Воротилась она к себе в Павловск еще в большем раздражении,
чем когда поехала, и тотчас же всем досталось, главное
за то,
что «с ума сошли»,
что ни у кого решительно так не ведутся дела, только у них одних; «
чего заторопились?
— Простите глупую, дурную, избалованную девушку (она взяла его
за руку) и будьте уверены,
что все мы безмерно вас уважаем. А если я осмелилась обратить в насмешку ваше прекрасное… доброе простодушие, то простите меня как ребенка
за шалость; простите,
что я настаивала на нелепости, которая, конечно, не может иметь
ни малейших последствий…
Иван Федорович клялся,
что всё это одна только «выходка» и произошла от Аглаиной «стыдливости»;
что если б князь Щ. не заговорил о свадьбе, то не было бы и выходки, потому
что Аглая и сама знает, знает достоверно,
что всё это одна клевета недобрых людей и
что Настасья Филипповна выходит
за Рогожина;
что князь тут не состоит
ни при
чем, не только в связях; и даже никогда и не состоял, если уж говорить всю правду-истину.
Я, чтобы спасти всех нас, говорю, чтобы не исчезло сословие даром, в потемках,
ни о
чем не догадавшись,
за всё бранясь и всё проиграв.
Как
ни были смутны его мысли, он все-таки понимал,
что она и без него пойдет туда, а стало быть, он во всяком случае должен был идти
за нею.
Я догадалась после его слов,
что всякий, кто захочет, тот и может его обмануть, и кто бы
ни обманул его, он потом всякому простит, и вот
за это-то я его и полюбила…
Да не ты ли же, князь, меня сам уверял,
что пойдешь
за мною,
что бы
ни случилось со мной, и никогда меня не покинешь;
что ты меня любишь, и всё мне прощаешь, и меня у… ува…
И сам прыгнул в карету
за Настасьей Филипповной и затворил дверцы. Кучер не сомневался
ни одной минуты и ударил по лошадям. Келлер сваливал потом на нечаянность: «Еще одна секунда, и я бы нашелся, я бы не допустил!» — объяснял он, рассказывая приключение. Он было схватил с Бурдовским другой экипаж, тут же случившийся, и бросился было в погоню, но раздумал, уже дорогой,
что «во всяком случае поздно! Силой не воротишь».
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще
ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)
Что это
за жаркое? Это не жаркое.
А вы — стоять на крыльце, и
ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите,
что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого человека,
что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед
за квартальными.)
Пришел солдат с медалями, // Чуть жив, а выпить хочется: // — Я счастлив! — говорит. // «Ну, открывай, старинушка, // В
чем счастие солдатское? // Да не таись, смотри!» // — А в том, во-первых, счастие, //
Что в двадцати сражениях // Я был, а не убит! // А во-вторых, важней того, // Я и во время мирное // Ходил
ни сыт
ни голоден, // А смерти не дался! // А в-третьих —
за провинности, // Великие и малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, //
За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя
за неделею, // Одним порядком шли, //
Что год, то дети: некогда //
Ни думать,
ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. // Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
Пошли порядки старые! // Последышу-то нашему, // Как на беду, приказаны // Прогулки.
Что ни день, // Через деревню катится // Рессорная колясочка: // Вставай! картуз долой! // Бог весть с
чего накинется, // Бранит, корит; с угрозою // Подступит — ты молчи! // Увидит в поле пахаря // И
за его же полосу // Облает: и лентяи-то, // И лежебоки мы! // А полоса сработана, // Как никогда на барина // Не работал мужик, // Да невдомек Последышу, //
Что уж давно не барская, // А наша полоса!