Неточные совпадения
Но только что Нина Александровна
успела было начать о своем «особенном удовольствии», как Настасья Филипповна,
не дослушав ее, быстро обратилась к Гане, и, садясь (без приглашения еще) на маленький диванчик, в углу у окна, вскричала...
Тут был и еще наблюдатель, который тоже еще
не избавился от своего чуть
не онемения при виде Настасьи Филипповны; но он хоть и стоял «столбом», на прежнем месте своем, в дверях гостиной, однако
успел заметить бледность и злокачественную перемену лица Гани. Этот наблюдатель был князь. Чуть
не в испуге, он вдруг машинально ступил вперед.
— Да чуть ли еще
не бранила вас, князь. Простите, пожалуйста. Фердыщенко, вы-то как здесь, в такой час? Я думала, по крайней мере хоть вас
не застану. Кто? Какой князь? Мышкин? — переспросила она Ганю, который между тем, все еще держа князя за плечо,
успел отрекомендовать его.
В эти два месяца он
успел надуматься и решиться и дал себе слово во что бы то ни стало сократить как-нибудь своего родителя, хоть на время, и стушевать его, если возможно, даже из Петербурга, согласна или
не согласна будет на то мать.
Надо полагать, что генерал
успел рассказать при этом чуть
не всю свою историю.
— Как вы думаете, Афанасий Иванович, — наскоро
успел шепнуть ему генерал, —
не сошла ли она с ума? То есть, без аллегории, а настоящим медицинским манером, — а?
Сам же он почти совсем
успел отрезвиться, но зато чуть
не одурел от всех вынесенных им впечатлений в этот безобразный и ни на что
не похожий день из всей его жизни.
И однако все-таки сто тысяч ходячими деньгами, о которых мимолетно, насмешливо и совершенно неясно намекнула Настасья Филипповна,
успели составиться, за проценты, о которых даже сам Бискуп, из стыдливости, разговаривал с Киндером
не вслух, а только шепотом.
— Кажется, я очень хорошо вас понимаю, Лукьян Тимофеевич: вы меня, наверно,
не ждали. Вы думали, что я из моей глуши
не подымусь по вашему первому уведомлению, и написали для очистки совести. А я вот и приехал. Ну, полноте,
не обманывайте. Полноте служить двум господам. Рогожин здесь уже три недели, я всё знаю.
Успели вы ее продать ему, как в тогдашний раз, или нет? Скажите правду.
— Да это… это копия с Ганса Гольбейна, — сказал князь,
успев разглядеть картину, — и хоть я знаток небольшой, но, кажется, отличная копия. Я эту картину за границей видел и забыть
не могу. Но… что же ты…
Завидев их, он привстал, любезно кивнул издали головой генералу, подал знак, чтобы
не прерывали чтения, а сам
успел отретироваться за кресла, где, облокотясь левою рукой на спинку, продолжал слушать балладу уже, так сказать, в более удобном и
не в таком «смешном» положении, как сидя в креслах.
Она торопливо протянула ему одну еженедельную газету из юмористических и указала пальцем статью. Лебедев, когда еще входили гости, подскочил сбоку к Лизавете Прокофьевне, за милостями которой ухаживал, и ни слова
не говоря, вынув из бокового своего кармана эту газету, подставил ей прямо на глаза, указывая отчеркнутый столбец. То, что уже
успела прочесть Лизавета Прокофьевна, поразило и взволновало ее ужасно.
— Н-нет,
не всё равно, — с видом наивного недоумения
успел ввернуть Гаврила Ардалионович.
— Если вы
не бросите сейчас же этих мерзких людей, то я всю жизнь, всю жизнь буду вас одного ненавидеть! — прошептала Аглая; она была как бы в исступлении, но она отвернулась, прежде чем князь
успел на нее взглянуть. Впрочем, ему уже нечего и некого было бросать: больного Ипполита тем временем
успели кое-как усадить на извозчика, и дрожки отъехали.
Лебедева всё еще
не было дома, так что под вечер к князю
успел ворваться Келлер,
не хмельной, но с излияниями и признаниями.
Офицер,
не помня себя, бросился на нее; около Настасьи Филипповны уже
не было ее свиты; приличный господин средних лет уже
успел стушеваться совершенно, а господин навеселе стоял в стороне и хохотал что было мочи.
Чрез минуту, конечно, явилась бы полиция, но в эту минуту горько пришлось бы Настасье Филипповне, если бы
не подоспела неожиданная помощь: князь, остановившийся тоже в двух шагах,
успел схватить сзади за руки офицера.
Но капитан уже опомнился и уже
не слушал его. В эту минуту появившийся из толпы Рогожин быстро подхватил под руку Настасью Филипповну и повел ее за собой. С своей стороны, Рогожин казался потрясенным ужасно, был бледен и дрожал. Уводя Настасью Филипповну, он успел-таки злобно засмеяться в глаза офицеру и с видом торжествующего гостинодворца проговорить...
Если б он догадался или
успел взглянуть налево, когда сидел на стуле, после того, как его оттолкнули, то увидел бы Аглаю, шагах в двадцати от него, остановившуюся глядеть на скандальную сцену и
не слушавшую призывов матери и сестер, отошедших уже далее.
Когда я вошел, господин этот, тоже только что предо мною вошедший и развертывавший свои припасы, о чем-то быстро и горячо переговаривался с женой; та, хоть и
не кончила еще пеленания, но уже
успела занюнить; известия были, должно быть, скверные, по обыкновению.
Ипполит рыдал как в истерике, ломал себе руки, бросался ко всем, даже к Фердыщенке, схватил его обеими руками и клялся ему, что он забыл, «забыл совсем нечаянно, а
не нарочно» положить капсюль, что «капсюли эти вот все тут, в жилетном его кармане, штук десять» (он показывал всем кругом), что он
не насадил раньше, боясь нечаянного выстрела, в кармане, что рассчитывал всегда
успеть насадить, когда понадобится, и вдруг забыл.
— Если так, то вы человек без сердца! — вскричала Аглая, — неужели вы
не видите, что
не в меня она влюблена, а вас, вас одного она любит! Неужели вы всё в ней
успели заметить, а этого
не заметили? Знаете, что это такое, что означают эти письма? Это ревность; это больше чем ревность! Она… вы думаете, она в самом деле замуж за Рогожина выйдет, как она пишет здесь в письмах? Она убьет себя на другой день, только что мы обвенчаемся!
Он действительно плакал три дня, пока князь оставался тогда в Петербурге, но в эти три дня он
успел и возненавидеть князя за то, что тот смотрел на него слишком уж сострадательно, тогда как факт, что он возвратил такие деньги, «
не всякий решился бы сделать».
Правда, и она была из числа «обыкновенных» людей, мечтающих об оригинальности, но зато она очень скоро
успела сознать, что в ней нет ни капли особенной оригинальности, и горевала об этом
не слишком много, — кто знает, может быть, из особого рода гордости.
Ну, верь
не верь, а я убежден, что он Аглаю
успел в руки взять!
Он сидел только несколько минут и уже раза два
успел для чего-то вдруг подняться со стула и вдруг опять сесть, очевидно,
не обращая ни малейшего внимания на свои маневры.
Он еще
успеет перемениться; ему много жить, а жизнь богата… а впрочем… впрочем, — потерялся вдруг князь, — насчет подкопов… я даже и
не понимаю, про что вы говорите; оставим лучше этот разговор, Ипполит.
Между прочим, она
успела рассказать, что отец ее сегодня, еще чем свет, побежал к «покойнику», как называл он генерала, узнать,
не помер ли он за ночь, и что слышно, говорят, наверно, скоро помрет.
— Нет-с, на словах; и то едва
успела. Просит вас очень весь сегодняшний день ни на одну минуту
не отлучаться со двора, вплоть до семи часов повечеру, или даже до девяти,
не совсем я тут расслышала.
— Нет-с, прямо
не сказала: едва
успела отвернувшись выговорить, благо я уж сама подскочила. Но уж по лицу видно было, как приказывала: накрепко или нет. Так на меня посмотрела, что у меня сердце замерло…
Но только это и
успел выговорить, онемев под ужасным взглядом Аглаи. В этом взгляде выразилось столько страдания и в то же время бесконечной ненависти, что он всплеснул руками, вскрикнул и бросился к ней, но уже было поздно! Она
не перенесла даже и мгновения его колебания, закрыла руками лицо, вскрикнула: «Ах, боже мой!» — и бросилась вон из комнаты, за ней Рогожин, чтоб отомкнуть ей задвижку у дверей на улицу.
Не было на похоронах и капитанши, которую успел-таки остановить и сократить вовремя Лебедев.
— Угодно пятьдесят рублев за вашу мантилью! — протянул он вдруг деньги девушке. Покамест та
успела изумиться, пока еще собиралась понять, он уже всунул ей в руку пятидесятирублевую, снял мантилью с платком и накинул всё на плечи и на голову Настасье Филипповне. Слишком великолепный наряд ее бросался в глаза, остановил бы внимание в вагоне, и потом только поняла девушка, для чего у нее купили, с таким для нее барышом, ее старую, ничего
не стоившую рухлядь.
Мало того, в какие-нибудь полгода после брака граф и друг его, знаменитый исповедник,
успели совершенно поссорить Аглаю с семейством, так что те ее несколько месяцев уже и
не видали…