Неточные совпадения
— Я вас
не спрашиваю, какое именно
дело, —
мое дело только об вас доложить. А без секретаря, я сказал, докладывать о вас
не пойду.
— Это уж
не мое дело-с. Принимают розно, судя по лицу. Модистку и в одиннадцать допустит. Гаврилу Ардалионыча тоже раньше других допускают, даже к раннему завтраку допускают.
—
Дела неотлагательного я никакого
не имею; цель
моя была просто познакомиться с вами.
Не желал бы беспокоить, так как я
не знаю ни вашего
дня, ни ваших распоряжений… Но я только что сам из вагона… приехал из Швейцарии…
— Помилуйте, я ваш вопрос очень ценю и понимаю. Никакого состояния покамест я
не имею и никаких занятий, тоже покамест, а надо бы-с. А деньги теперь у меня были чужие, мне дал Шнейдер,
мой профессор, у которого я лечился и учился в Швейцарии, на дорогу, и дал ровно вплоть, так что теперь, например, у меня всего денег несколько копеек осталось.
Дело у меня, правда, есть одно, и я нуждаюсь в совете, но…
— Вспомните, Иван Федорович, — сказал тревожливо и колеблясь Ганя, — что ведь она дала мне полную свободу решенья до тех самых пор, пока
не решит сама
дела, да и тогда все еще
мое слово за мной…
— Ах, друг
мой,
не придавай такого смыслу… впрочем, ведь как тебе угодно; я имел в виду обласкать его и ввести к нам, потому что это почти доброе
дело.
— Представьте себе, господа, своим замечанием, что я
не мог рассказать о
моем воровстве так, чтобы стало похоже на правду, Афанасий Иванович тончайшим образом намекает, что я и
не мог в самом
деле украсть (потому что это вслух говорить неприлично), хотя, может быть, совершенно уверен сам про себя, что Фердыщенко и очень бы мог украсть!
— Господа, я никого из вас
не ожидал, — начал князь, — сам я до сего
дня был болен, а
дело ваше (обратился он к Антипу Бурдовскому) я еще месяц назад поручил Гавриле Ардалионовичу Иволгину, о чем тогда же вас и уведомил. Впрочем, я
не удаляюсь от личного объяснения, только согласитесь, такой час… я предлагаю пойти со мной в другую комнату, если ненадолго… Здесь теперь
мои друзья, и поверьте…
Это была только слепая ошибка фортуны; они следовали сыну П. На него должны были быть употреблены, а
не на меня — порождение фантастической прихоти легкомысленного и забывчивого П. Если б я был вполне благороден, деликатен, справедлив, то я должен бы был отдать его сыну половину всего
моего наследства; но так как я прежде всего человек расчетливый и слишком хорошо понимаю, что это
дело не юридическое, то я половину
моих миллионов
не дам.
— В этом вы правы, признаюсь, но это было невольно, и я тотчас же сказал себе тогда же, что
мои личные чувства
не должны иметь влияния на
дело, потому что если я сам себя признаю уже обязанным удовлетворить требования господина Бурдовского, во имя чувств
моих к Павлищеву, то должен удовлетворить в каком бы то ни было случае, то есть, уважал бы или
не уважал бы я господина Бурдовского.
— Если можете, господин Бурдовский, — тихо и сладко остановил его Гаврила Ардалионович, — то останьтесь еще минут хоть на пять. По этому
делу обнаруживается еще несколько чрезвычайно важных фактов, особенно для вас, во всяком случае, весьма любопытных. По мнению
моему, вам нельзя
не познакомиться с ними, и самим вам, может быть, приятнее станет, если
дело будет совершенно разъяснено…
—
Не напоминайте мне про
мой поступок три
дня назад! Мне очень стыдно было эти три
дня… Я знаю, что я виноват…
Мне это, князь, всё равно, да и
дело оно
не мое: если ты ее разлюбил, так она еще
не разлюбила тебя.
— Слушай, Парфен, я вот сейчас пред тобой здесь ходил и вдруг стал смеяться, чему —
не знаю, а только причиной было, что я припомнил, что завтрашний
день —
день моего рождения как нарочно приходится.
Может,
дня три здесь
не буду, — одним словом,
дела мои захромали.
Наконец, хотя бессовестно и непорядочно так прямо преследовать человека, но я вам прямо скажу: я пришел искать вашей дружбы, милый
мой князь; вы человек бесподобнейший, то есть
не лгущий на каждом шагу, а может быть, и совсем, а мне в одном
деле нужен друг и советник, потому что я решительно теперь из числа несчастных…
«
Не хочу солгать: действительность ловила и меня на крючок в эти шесть месяцев и до того иногда увлекала, что я забывал о
моем приговоре или, лучше,
не хотел о нем думать и даже делал
дела.
— О,
не беспокойтесь, — перебил я опять, хватаясь за ручку двери, — меня смотрел на прошлой неделе Б-н (опять я ввернул тут Б-на), — и
дело мое решенное. Извините…
Я написал сейчас выше, что окончательная решимость, которой недоставало мне для исполнения
моего «последнего убеждения», произошла во мне, кажется, вовсе
не из логического вывода, а от какого-то странного толчка, от одного странного обстоятельства, может быть, вовсе
не связанного ничем с ходом
дела.
Я положил умереть в Павловске, на восходе солнца и сойдя в парк, чтобы
не обеспокоить никого на даче.
Мое «Объяснение» достаточно объяснит всё
дело полиции. Охотники до психологии и те, кому надо, могут вывести из него всё, что им будет угодно. Я бы
не желал, однако ж, чтоб эта рукопись предана была гласности. Прошу князя сохранить экземпляр у себя и сообщить другой экземпляр Аглае Ивановне Епанчиной. Такова
моя воля. Завещаю
мой скелет в Медицинскую академию для научной пользы.
— Единственно на минуту, многоуважаемый князь, по некоторому значительному в
моих глазах
делу, — натянуто и каким-то проникнутым тоном вполголоса проговорил вошедший Лебедев и с важностию поклонился. Он только что воротился и даже к себе
не успел зайти, так что и шляпу еще держал в руках. Лицо его было озабоченное и с особенным, необыкновенным оттенком собственного достоинства. Князь пригласил его садиться.
Когда же, уже поздно, вошел этот Келлер и возвестил о вашем торжественном
дне и о распоряжении насчет шампанского, то я, дорогой и многоуважаемый князь, имея сердце (что вы уже, вероятно, заметили, ибо я заслуживаю), имея сердце,
не скажу чувствительное, но благодарное, чем и горжусь, — я, для пущей торжественности изготовляемой встречи и во ожидании лично поздравить вас, вздумал пойти переменить старую рухлядь
мою на снятый мною по возвращении
моем вицмундир, что и исполнил, как, вероятно, князь, вы и заметили, видя меня в вицмундире весь вечер.
Идем мы с ним давеча по горячим следам к Вилкину-с… а надо вам заметить, что генерал был еще более
моего поражен, когда я, после пропажи, первым
делом его разбудил, даже так, что в лице изменился, покраснел, побледнел, и, наконец, вдруг в такое ожесточенное и благородное негодование вошел, что я даже и
не ожидал такой степени-с.
— Если вы тоже знаете настоящую причину, почему старик в таком состоянии (а вы так у меня шпионили в эти пять
дней, что наверно знаете), то вам вовсе бы
не следовало раздражать… несчастного и мучить
мою мать преувеличением
дела, потому что всё это
дело вздор, одна только пьяная история, больше ничего, ничем даже
не доказанная, и я вот во столечко ее
не ценю…
Четыре
дня тому я просил
мою мать отыскать в Павловске для меня квартиру и самой переехать, потому что я, действительно, чувствую себя здесь легче, хотя вовсе
не потолстел и все-таки кашляю.
— Напрасно вы так свысока, — прервал Ипполит, — я, с своей стороны, еще в первый
день переезда
моего сюда дал себе слово
не отказать себе в удовольствии отчеканить вам всё и совершенно откровеннейшим образом, когда мы будем прощаться. Я намерен это исполнить именно теперь, после вас, разумеется.
— Я моложав на вид, — тянул слова генерал, — но я несколько старее годами, чем кажусь в самом
деле. В двенадцатом году я был лет десяти или одиннадцати. Лет
моих я и сам хорошенько
не знаю. В формуляре убавлено; я же имел слабость убавлять себе года и сам в продолжение жизни.
С пятнадцатилетним того уже
не было бы, и это непременно так, потому что пятнадцатилетний я бы
не убежал из нашего деревянного дома, в Старой Басманной, в
день вшествия Наполеона в Москву, от
моей матери, опоздавшей выехать из Москвы и трепетавшей от страха.
Аглая Ивановна вспыхнула и, верьте
не верьте, немножко даже потерялась, оттого ли, что я тут был, или просто увидав Гаврилу Ардалионовича, потому что уж ведь слишком хорош, но только вся вспыхнула и
дело кончила в одну секунду, очень смешно: привстала, ответила на поклон Гаврилы Ардалионовича, на заигрывающую улыбку Варвары Ардалионовны и вдруг отрезала: «Я только затем, чтобы вам выразить лично
мое удовольствие за ваши искренние и дружелюбные чувства, и если буду в них нуждаться, то, поверьте…».
Потому, когда меня нет, я и ключи увожу, и никто без меня по три, по четыре
дня и прибирать
не входит, таково
мое заведение.