Неточные совпадения
«Ну, говорю, как мы
вышли, ты у меня теперь тут
не смей и подумать, понимаешь!» Смеется: «А вот как-то ты теперь Семену Парфенычу отчет отдавать будешь?» Я, правда, хотел было тогда же в воду, домой
не заходя, да думаю: «Ведь уж все равно», и как окаянный воротился домой.
— Гм. Я опасаюсь
не того, видите ли. Доложить я обязан, и к вам
выйдет секретарь, окромя если вы… Вот то-то вот и есть, что окромя. Вы
не по бедности просить к генералу, осмелюсь, если можно узнать?
— О, я ведь
не в этой комнате просил; я ведь знаю; а я бы
вышел куда-нибудь, где бы вы указали, потому я привык, а вот уж часа три
не курил. Впрочем, как вам угодно и, знаете, есть пословица: в чужой монастырь…
— То, стало быть, вставать и уходить? — приподнялся князь, как-то даже весело рассмеявшись, несмотря на всю видимую затруднительность своих обстоятельств. — И вот, ей-богу же, генерал, хоть я ровно ничего
не знаю практически ни в здешних обычаях, ни вообще как здесь люди живут, но так я и думал, что у нас непременно именно это и
выйдет, как теперь
вышло. Что ж, может быть, оно так и надо… Да и тогда мне тоже на письмо
не ответили… Ну, прощайте и извините, что обеспокоил.
Каллиграф
не допустил бы этих росчерков или, лучше сказать, этих попыток расчеркнуться, вот этих недоконченных полухвостиков, — замечаете, — а в целом, посмотрите, оно составляет ведь характер, и, право, вся тут военно-писарская душа проглянула: разгуляться бы и хотелось, и талант просится, да воротник военный туго на крючок стянут, дисциплина и в почерке
вышла, прелесть!
Мы, конечно, сочтемся, и если вы такой искренний и задушевный человек, каким кажетесь на словах, то затруднений и тут между нами
выйти не может.
Генерал
вышел, и князь так и
не успел рассказать о своем деле, о котором начинал было чуть ли
не в четвертый раз.
Выходило, что остается жить минут пять,
не больше.
Он со сна
не поверил, начал было спорить, что бумага
выйдет чрез неделю, но когда совсем очнулся, перестал спорить и замолчал, — так рассказывали, — потом сказал: «Все-таки тяжело так вдруг…» — и опять замолк, и уже ничего
не хотел говорить.
Однажды поутру она уже
не могла
выйти к стаду и осталась у себя в пустом своем доме.
Я давеча уже подумал, что, может быть, я и впрямь из счастливых: я ведь знаю, что таких, которых тотчас полюбишь,
не скоро встретишь, а я вас, только что из вагона
вышел, тотчас встретил.
— До свидания, князь, и я ухожу, — сказала Аделаида. Она крепко пожала руку князю, приветливо и ласково улыбнулась ему и
вышла. На Ганю она
не посмотрела.
Но довольно; возьмите и отдайте ему записку назад, сейчас же, как
выйдете из нашего дома, разумеется,
не раньше.
Аглая слегка пожала руку князю и
вышла. Лицо ее было серьезно и нахмурено, она даже
не улыбнулась, когда кивнула князю головой на прощание.
Скандал
вышел, но
не больно.
Сцена
выходила чрезвычайно безобразная, но Настасья Филипповна продолжала смеяться и
не уходила, точно и в самом деле с намерением протягивала ее. Нина Александровна и Варя тоже встали с своих мест и испуганно, молча, ждали, до чего это дойдет; глаза Вари сверкали, и на Нину Александровну всё это подействовало болезненно; она дрожала и, казалось, тотчас упадет в обморок.
— Я ведь и в самом деле
не такая, он угадал, — прошептала она быстро, горячо, вся вдруг вспыхнув и закрасневшись, и, повернувшись,
вышла на этот раз так быстро, что никто и сообразить
не успел, зачем это она возвращалась. Видели только, что она пошептала что-то Нине Александровне и, кажется, руку ее поцеловала. Но Варя видела и слышала всё и с удивлением проводила ее глазами.
— В том, что Настасья Филипповна непременно пойдет за вас и что всё это уже кончено, а во-вторых, если бы даже и
вышла, что семьдесят пять тысяч вам так и достанутся прямо в карман. Впрочем, я, конечно, тут многого
не знаю.
Князь и Коля тотчас же
вышли. Увы! Князю
не на что было взять и извозчика, надо было идти пешком.
— Я с величайшим удовольствием. Но мы, впрочем, увидим. Я теперь очень… очень расстроен. Что? Уж пришли? В этом доме… какой великолепный подъезд! И швейцар. Ну, Коля,
не знаю, что из этого
выйдет.
— То-то и есть что нет,
вышло скверно, всяк действительно кое-что рассказал, многие правду, и представьте себе, ведь даже с удовольствием иные рассказывали, а потом всякому стыдно стало,
не выдержали! В целом, впрочем, было превесело, в своем то есть роде.
Я бы и замуж давно могла
выйти, да и
не то что за Ганечку, да ведь очень уж тоже мерзко.
Все устремили взгляды на Птицына, читавшего письмо. Общее любопытство получило новый и чрезвычайный толчок. Фердыщенку
не сиделось; Рогожин смотрел в недоумении и в ужасном беспокойстве переводил взгляды то на князя, то на Птицына. Дарья Алексеевна в ожидании была как на иголках. Даже Лебедев
не утерпел,
вышел из своего угла, и, согнувшись в три погибели, стал заглядывать в письмо чрез плечо Птицына, с видом человека, опасающегося, что ему сейчас дадут за это колотушку.
— Значит, в самом деле княгиня! — прошептала она про себя как бы насмешливо и, взглянув нечаянно на Дарью Алексеевну, засмеялась. — Развязка неожиданная… я…
не так ожидала… Да что же вы, господа, стоите, сделайте одолжение, садитесь, поздравьте меня с князем! Кто-то, кажется, просил шампанского; Фердыщенко, сходите, прикажите. Катя, Паша, — увидала она вдруг в дверях своих девушек, — подите сюда, я замуж
выхожу, слышали? За князя, у него полтора миллиона, он князь Мышкин и меня берет!
— Нет, генерал! Я теперь и сама княгиня, слышали, — князь меня в обиду
не даст! Афанасий Иванович, поздравьте вы-то меня; я теперь с вашею женой везде рядом сяду; как вы думаете, выгодно такого мужа иметь? Полтора миллиона, да еще князь, да еще, говорят, идиот в придачу, чего лучше? Только теперь и начнется настоящая жизнь! Опоздал, Рогожин! Убирай свою пачку, я за князя замуж
выхожу и сама богаче тебя!
Не торговался бы ты с ней, она непременно бы за тебя
вышла!
Варвара Ардалионовна в ту же зиму
вышла замуж за Птицына; все их знавшие прямо приписали этот брак тому обстоятельству, что Ганя
не хотел возвратиться к своим занятиям и
не только перестал содержать семейство, но даже сам начал нуждаться в помощи и почти что в уходе за ним.
Дело в том, что всего две недели назад он получил под рукой одно известие, хоть и короткое и потому
не совсем ясное, но зато верное, о том, что Настасья Филипповна, сначала пропавшая в Москве, разысканная потом в Москве же Рогожиным, потом опять куда-то пропавшая и опять им разысканная, дала наконец ему почти верное слово
выйти за него замуж.
Один раз, — это было на Святой, — улучив минуту наедине, Коля подал Аглае письмо, сказав только, что велено передать ей одной, Аглая грозно оглядела «самонадеянного мальчишку», но Коля
не стал ждать и
вышел.
Извозчик довез его до одной гостиницы, недалеко от Литейной. Гостиница была плохенькая. Князь занял две небольшие комнаты, темные и плохо меблированные, умылся, оделся, ничего
не спросил и торопливо
вышел, как бы боясь потерять время или
не застать кого-то дома.
— Да вы что все в дырьях-то
вышли? — сказала девушка. — Ведь тут за дверью у вас лежит новешенький сюртук,
не видели, что ли?
Да неужели вы думаете, что я и сам
не знаю, что так щекотливо поступать, что деньги его, воля его, а с моей стороны
выходит насилие.
— Это была такая графиня, которая, из позору
выйдя, вместо королевы заправляла, и которой одна великая императрица в собственноручном письме своем «ma cousine» написала. Кардинал, нунций папский, ей на леве-дю-руа (знаешь, что такое было леве-дю-руа?) чулочки шелковые на обнаженные ее ножки сам вызвался надеть, да еще, за честь почитая, — этакое-то высокое и святейшее лицо! Знаешь ты это? По лицу вижу, что
не знаешь! Ну, как она померла? Отвечай, коли знаешь!
И Лебедев потащил князя за руку. Они
вышли из комнаты, прошли дворик и вошли в калитку. Тут действительно был очень маленький и очень миленький садик, в котором благодаря хорошей погоде уже распустились все деревья. Лебедев посадил князя на зеленую деревянную скамейку, за зеленый вделанный в землю стол, и сам поместился напротив него. Чрез минуту, действительно, явился и кофей. Князь
не отказался. Лебедев подобострастно и жадно продолжал засматривать ему в глаза.
Разговаривая, они
вышли из сада и,
не заходя в комнаты, перешли дворик и подошли к калитке.
Лебедев посмотрел ему вслед. Его поразила внезапная рассеянность князя.
Выходя, он забыл даже сказать «прощайте», даже головой
не кивнул, что несовместно было с известною Лебедеву вежливостью и внимательностью князя.
«Поедемте, господа, всей компанией сегодня в театр, пусть он здесь сидит, коли
выйти не хочет, я для него
не привязана.
— «Ага, сам говоришь, что верно, значит, и ты, может, зароки даешь, что: “
выйдет она за меня, тогда-то я ей всё и припомню, тогда-то и натешусь над ней!”» — «
Не знаю, говорю, может, и думаю так».
— «А о чем же ты теперь думаешь?» — «А вот встанешь с места, пройдешь мимо, а я на тебя гляжу и за тобою слежу; прошумит твое платье, а у меня сердце падает, а
выйдешь из комнаты, я о каждом твоем словечке вспоминаю, и каким голосом и что сказала; а ночь всю эту ни о чем и
не думал, всё слушал, как ты во сне дышала, да как раза два шевельнулась…» — «Да ты, — засмеялась она, — пожалуй, и о том, что меня избил,
не думаешь и
не помнишь?» — «Может, говорю, и думаю,
не знаю».
Через час
выходит ко мне такая сумрачная: «Я, говорит, пойду за тебя, Парфен Семенович, и
не потому что боюсь тебя, а всё равно погибать-то.
А коли
выйду за тебя, прибавила, то я тебе верною буду женой, в этом
не сомневайся и
не беспокойся».
Но он
вышел не с тем уже видом, с каким звонил к Филисовой.
Беспрерывно осведомлялся,
не нужно ли ему чего, и когда князь стал ему наконец замечать, чтоб он оставил его в покое, послушно и безмолвно оборачивался, пробирался обратно на цыпочках к двери и всё время, пока шагал, махал руками, как бы давая знать, что он только так, что он
не промолвит ни слова, и что вот он уж и
вышел, и
не придет, и, однако ж, чрез десять минут или по крайней мере чрез четверть часа являлся опять.
Когда у Аглаи сорвалось невзначай за обедом, что maman сердится, потому что князь
не едет, на что генерал тотчас же заметил, что «ведь он в этом
не виноват», — Лизавета Прокофьевна встала и во гневе
вышла из-за стола.
В эту минуту из комнат
вышла на террасу Вера, по своему обыкновению, с ребенком на руках. Лебедев, извивавшийся около стульев и решительно
не знавший, куда девать себя, но ужасно
не хотевший уйти, вдруг набросился на Веру, замахал на нее руками, гоня прочь с террасы, и даже, забывшись, затопал ногами.
— Ведь это Гаврила Ардалионович
вышел? — спросила она вдруг, как любила иногда делать, громко, резко, прерывая своим вопросом разговор других и ни к кому лично
не обращаясь.
Всю первоначальную аффектацию и напыщенность, с которою она выступила читать, она прикрыла такою серьезностью и таким проникновением в дух и смысл поэтического произведения, с таким смыслом произносила каждое слово стихов, с такою высшею простотой проговаривала их, что в конце чтения
не только увлекла всеобщее внимание, но передачей высокого духа баллады как бы и оправдала отчасти ту усиленную аффектированную важность, с которою она так торжественно
вышла на средину террасы.
А между тем, как ни припоминал потом князь,
выходило, что Аглая произнесла эти буквы
не только без всякого вида шутки, или какой-нибудь усмешки, или даже какого-нибудь напирания на эти буквы, чтобы рельефнее выдать их затаенный смысл, но, напротив, с такою неизменною серьезностью, с такою невинною и наивною простотой, что можно было подумать, что эти самые буквы и были в балладе, и что так было в книге напечатано.
Ведь если господин Бурдовский окажется теперь
не «сын Павлищева», то ведь в таком случае требование господина Бурдовского
выходит прямо мошенническое (то есть, разумеется, если б он знал истину!), но ведь в том-то и дело, что его обманули, потому-то я и настаиваю, чтоб его оправдать; потому-то я и говорю, что он достоин сожаления, по своей простоте, и
не может быть без поддержки; иначе ведь он тоже
выйдет по этому делу мошенником.
Я смотрел в окно на Мейерову стену и думал только четверть часа говорить и всех, всех убедить, а раз-то в жизни сошелся… с вами, если
не с людьми! и что же вот
вышло?