Неточные совпадения
— И будет каяться! — закричал Рогожин, — будешь стыдиться, Ганька, что такую… овцу (он не мог приискать
другого слова) оскорбил! Князь, душа ты моя, брось их; плюнь им, поедем! Узнаешь, как
любит Рогожин!
— Ну, этот, положим, соврал. Один вас
любит, а
другой у вас заискивает; а я вам вовсе льстить не намерен, было бы вам это известно. Но не без смысла же вы: вот рассудите-ка меня с ним. Ну, хочешь, вот князь нас рассудит? — обратился он к дяде. — Я даже рад, князь, что вы подвернулись.
— Что ж, может, и впрямь не понимает, хе-хе! Говорят же про тебя, что ты… того.
Другого она
любит, — вот что пойми! Точно так, как ее
люблю теперь, точно так же она
другого теперь
любит. А
другой этот, знаешь ты кто? Это ты! Что, не знал, что ли?
— Вот это я
люблю! Нет, вот это лучше всего! — выкрикивал он конвульсивно, чуть не задыхаясь. — Один совсем в бога не верует, а
другой уж до того верует, что и людей режет по молитве… Нет, этого, брат князь, не выдумаешь! Ха-ха-ха! Нет, это лучше всего!..
— Ведь это Гаврила Ардалионович вышел? — спросила она вдруг, как
любила иногда делать, громко, резко, прерывая своим вопросом разговор
других и ни к кому лично не обращаясь.
Над матерью сейчас насмеялась в глаза, над сестрами, над князем Щ.; про меня и говорить нечего, надо мной она редко когда не смеется, но ведь я что, я, знаешь,
люблю ее,
люблю даже, что она смеется, — и, кажется, бесенок этот меня за это особенно
любит, то есть больше всех
других, кажется.
Что тут такое, я понять не могу и ни разу не понимал: или
любит тебя без предела, или… коли
любит, так как же с
другою тебя венчать хочет?
— Если так, то вы человек без сердца! — вскричала Аглая, — неужели вы не видите, что не в меня она влюблена, а вас, вас одного она
любит! Неужели вы всё в ней успели заметить, а этого не заметили? Знаете, что это такое, что означают эти письма? Это ревность; это больше чем ревность! Она… вы думаете, она в самом деле замуж за Рогожина выйдет, как она пишет здесь в письмах? Она убьет себя на
другой день, только что мы обвенчаемся!
— Я не могу так пожертвовать собой, хоть я и хотел один раз и… может быть, и теперь хочу. Но я знаю наверно, что она со мной погибнет, и потому оставляю ее. Я должен был ее видеть сегодня в семь часов; я, может быть, не пойду теперь. В своей гордости она никогда не простит мне любви моей, — и мы оба погибнем! Это неестественно, но тут всё неестественно. Вы говорите, она
любит меня, но разве это любовь? Неужели может быть такая любовь, после того, что я уже вытерпел! Нет, тут
другое, а не любовь!
«Я, однако же, замечаю (писала она в
другом письме), что я вас с ним соединяю, и ни разу не спросила еще,
любите ли вы его? Он вас полюбил, видя вас только однажды. Он о вас как о „свете“ вспоминал; это его собственные слова, я их от него слышала. Но я и без слов поняла, что вы для него свет. Я целый месяц подле него прожила и тут поняла, что и вы его
любите; вы и он для меня одно».
Но это нам невозможно, а вы
другое дело: как могли бы вы не
любить хоть кого-нибудь, когда вы ни с кем себя не можете сравнивать и когда вы выше всякой обиды, выше всякого личного негодования?
Наполеон вздрогнул, подумал и сказал мне: «Ты напомнил мне о третьем сердце, которое меня
любит; благодарю тебя,
друг мой!» Тут же сел и написал то письмо к Жозефине, с которым назавтра же был отправлен Констан.
— Милый
друг, идол ты мой! — целовал ее руку весь просиявший от счастья генерал. (Аглая не отнимала руки.) — Так ты, стало быть,
любишь этого… молодого человека?..
Тут были люди даже совершенно ненавидевшие
друга друга; старуха Белоконская всю жизнь свою «презирала» жену «старичка сановника», а та, в свою очередь, далеко не
любила Лизавету Прокофьевну.
Правда, множество вещей оставались неразъясненными: рассказывали, что бедная девушка до того
любила своего жениха, по некоторым — «обольстителя», что прибежала к нему на
другой же день, как он ее бросил и когда он сидел у своей любовницы;
другие уверяли, напротив, что она им же была нарочно завлечена к любовнице, единственно из нигилизма, то есть для срама и оскорбления.
Да разве можно,
любя девушку, так унизить ее пред ее же соперницей, бросить ее для
другой, в глазах той же
другой, после того как уже сами сделали ей честное предложение… а ведь вы сделали ей предложение, вы высказали ей это при родителях и при сестрах!
— Нет, князь, не поймет! Аглая Ивановна
любила как женщина, как человек, а не как… отвлеченный дух. Знаете ли что, бедный мой князь: вернее всего, что вы ни ту, ни
другую никогда не
любили!
Итак, что до чувств и отношений моих к Лизе, то все, что было наружу, была лишь напускная, ревнивая ложь с обеих сторон, но никогда мы оба не
любили друг друга сильнее, как в это время. Прибавлю еще, что к Макару Ивановичу, с самого появления его у нас, Лиза, после первого удивления и любопытства, стала почему-то относиться почти пренебрежительно, даже высокомерно. Она как бы нарочно не обращала на него ни малейшего внимания.
Неточные совпадения
Городничий. Ах, боже мой, вы всё с своими глупыми расспросами! не дадите ни слова поговорить о деле. Ну что,
друг, как твой барин?.. строг?
любит этак распекать или нет?
Хлестаков. Это правда. Я, признаюсь, сам
люблю иногда заумствоваться: иной раз прозой, а в
другой и стишки выкинутся.
Хлестаков (провожая).Нет, ничего. Это все очень смешно, что вы говорили. Пожалуйста, и в
другое тоже время… Я это очень
люблю. (Возвращается и, отворивши дверь, кричит вслед ему.)Эй вы! как вас? я все позабываю, как ваше имя и отчество.
19) Грустилов, Эраст Андреевич, статский советник.
Друг Карамзина. Отличался нежностью и чувствительностью сердца,
любил пить чай в городской роще и не мог без слез видеть, как токуют тетерева. Оставил после себя несколько сочинений идиллического содержания и умер от меланхолии в 1825 году. Дань с откупа возвысил до пяти тысяч рублей в год.
10) Маркиз де Санглот, Антон Протасьевич, французский выходец и
друг Дидерота. Отличался легкомыслием и
любил петь непристойные песни. Летал по воздуху в городском саду и чуть было не улетел совсем, как зацепился фалдами за шпиц, и оттуда с превеликим трудом снят. За эту затею уволен в 1772 году, а в следующем же году, не уныв духом, давал представления у Излера на минеральных водах. [Это очевидная ошибка. — Прим. издателя.]