Неточные совпадения
— Узелок ваш все-таки имеет некоторое значение, — продолжал чиновник, когда нахохотались досыта (замечательно, что и сам обладатель узелка начал наконец смеяться, глядя на них, что увеличило их веселость), — и хотя можно побиться, что в нем не заключается золотых, заграничных свертков с наполеондорами и фридрихсдорами, ниже с голландскими арапчиками, о чем можно еще заключить, хотя
бы только по штиблетам, облекающим иностранные башмаки ваши, но… если к вашему узелку прибавить в придачу такую
будто бы родственницу,
как, примерно, генеральша Епанчина, то и узелок примет некоторое иное значение, разумеется, в том только случае, если генеральша Епанчина вам действительно родственница, и вы не ошибаетесь, по рассеянности… что очень и очень свойственно человеку, ну хоть… от излишка воображения.
— Так вам нравится такая женщина, князь? — спросил он его вдруг, пронзительно смотря на него. И точно
будто бы у него было
какое чрезвычайное намерение.
Не только не было заметно в ней хотя
бы малейшего появления прежней насмешки, прежней вражды и ненависти, прежнего хохоту, от которого, при одном воспоминании, до сих пор проходил холод по спине Тоцкого, но, напротив, она
как будто обрадовалась тому, что может наконец поговорить с кем-нибудь откровенно и по-дружески.
Зато другому слуху он невольно верил и боялся его до кошмара: он слышал за верное, что Настасья Филипповна
будто бы в высшей степени знает, что Ганя женится только на деньгах, что у Гани душа черная, алчная, нетерпеливая, завистливая и необъятно, непропорционально ни с чем самолюбивая; что Ганя хотя и действительно страстно добивался победы над Настасьей Филипповной прежде, но когда оба друга решились эксплуатировать эту страсть, начинавшуюся с обеих сторон, в свою пользу, и купить Ганю продажей ему Настасьи Филипповны в законные жены, то он возненавидел ее
как свой кошмар.
В его душе
будто бы странно сошлись страсть и ненависть, и он хотя и дал наконец, после мучительных колебаний, согласие жениться на «скверной женщине», но сам поклялся в душе горько отмстить ей за это и «доехать» ее потом,
как он
будто бы сам выразился.
Настасья Филипповна была тоже очень поражена и поступком Гани, и ответом князя. Обыкновенно бледное и задумчивое лицо ее, так всё время не гармонировавшее с давешним
как бы напускным ее смехом, было очевидно взволновано теперь новым чувством; и, однако, все-таки ей
как будто не хотелось его выказывать, и насмешка словно усиливалась остаться в лице ее.
Я, разумеется, поражен: «
Как так,
каким образом наша миска у хозяйки осталась?» Удивленный Никифор продолжает рапортовать, что хозяйка, когда мы съезжали, нашей миски ему не отдала по той причине, что так
как я ее собственный горшок разбил, то она за свой горшок нашу миску удерживает, и что
будто бы я ей это сам таким образом предложил.
— Знаете, Афанасий Иванович, это,
как говорят, у японцев в этом роде бывает, — говорил Иван Петрович Птицын, — обиженный там
будто бы идет к обидчику и говорит ему: «Ты меня обидел, за это я пришел распороть в твоих глазах свой живот», и с этими словами действительно распарывает в глазах обидчика свой живот и чувствует, должно быть, чрезвычайное удовлетворение, точно и в самом деле отмстил. Странные бывают на свете характеры, Афанасий Иванович!
И снаружи, и внутри, как-то негостеприимно и сухо, всё
как будто скрывается и таится, а почему так кажется по одной физиономии дома — было
бы трудно объяснить.
— Ты. Она тебя тогда, с тех самых пор, с именин-то, и полюбила. Только она думает, что выйти ей за тебя невозможно, потому что она тебя
будто бы опозорит и всю судьбу твою сгубит. «Я, говорит, известно
какая». До сих пор про это сама утверждает. Она все это мне сама так прямо в лицо и говорила. Тебя сгубить и опозорить боится, а за меня, значит, ничего, можно выйти, — вот каково она меня почитает, это тоже заметь!
— По-братски и принимаю за шутку; пусть мы свояки: мне что, — больше чести. Я в нем даже и сквозь двухсот персон и тысячелетие России замечательнейшего человека различаю. Искренно говорю-с. Вы, князь, сейчас о секретах заговорили-с,
будто бы, то есть, я приближаюсь, точно секрет сообщить желаю, а секрет,
как нарочно, и есть: известная особа сейчас дала знать, что желала
бы очень с вами секретное свидание иметь.
— И правда, — резко решила генеральша, — говори, только потише и не увлекайся. Разжалобил ты меня… Князь! Ты не стоил
бы, чтоб я у тебя чай пила, да уж так и быть, остаюсь, хотя ни у кого не прошу прощенья! Ни у кого! Вздор!.. Впрочем, если я тебя разбранила, князь, то прости, если, впрочем, хочешь. Я, впрочем, никого не задерживаю, — обратилась она вдруг с видом необыкновенного гнева к мужу и дочерям,
как будто они-то и были в чем-то ужасно пред ней виноваты, — я и одна домой сумею дойти…
Тема завязавшегося разговора, казалось, была не многим по сердцу; разговор,
как можно было догадаться, начался из-за нетерпеливого спора и, конечно, всем
бы хотелось переменить сюжет, но Евгений Павлович, казалось, тем больше упорствовал и не смотрел на впечатление; приход князя
как будто возбудил его еще более. Лизавета Прокофьевна хмурилась, хотя и не всё понимала. Аглая, сидевшая в стороне, почти в углу, не уходила, слушала и упорно молчала.
Слово неопределенное и недоговоренное; она мигом удержалась и не прибавила ничего более, но этого было уже довольно. Настасья Филипповна, проходившая
как бы не примечая никого в особенности, вдруг обернулась в их сторону и
как будто только теперь приметила Евгения Павловича.
— Читать! — прошептал Ипполит,
как будто раздавленный решением судьбы; он не побледнел
бы более, если б ему прочли смертный приговор.
«Парень» опять с минуту помолчал, приставив указательный палец ко лбу и
как бы соображая; но в бледной, всё так же кривившейся от страха улыбке его мелькнуло вдруг что-то
как будто хитрое, даже торжествующее.
С другой стороны, и князь, хотя и совершенно был прав, уверяя Лебедева, что ничего не может сообщить ему и что с ним ровно ничего не случилось особенного, тоже, может быть, ошибался. Действительно, со всеми произошло
как бы нечто очень странное: ничего не случилось и
как будто в то же время и очень много случилось. Последнее-то и угадала Варвара Ардалионовна своим верным женским инстинктом.
А если, может быть, и хорошо (что тоже возможно), то чем же опять хорошо?» Сам отец семейства, Иван Федорович, был, разумеется, прежде всего удивлен, но потом вдруг сделал признание, что ведь, «ей-богу, и ему что-то в этом же роде всё это время мерещилось, нет-нет и вдруг
как будто и померещится!» Он тотчас же умолк под грозным взглядом своей супруги, но умолк он утром, а вечером, наедине с супругой, и принужденный опять говорить, вдруг и
как бы с особенною бодростью выразил несколько неожиданных мыслей: «Ведь в сущности что ж?..» (Умолчание.) «Конечно, всё это очень странно, если только правда, и что он не спорит, но…» (Опять умолчание.) «А с другой стороны, если глядеть на вещи прямо, то князь, ведь, ей-богу, чудеснейший парень, и… и, и — ну, наконец, имя же, родовое наше имя, всё это будет иметь вид, так сказать, поддержки родового имени, находящегося в унижении, в глазах света, то есть, смотря с этой точки зрения, то есть, потому… конечно, свет; свет есть свет; но всё же и князь не без состояния, хотя
бы только даже и некоторого.
Конечно, при таком убеждении следовало
бы ждать Рогожина дома, в нумере; но он
как будто не мог вынести своей новой мысли, вскочил, схватил шляпу и побежал.
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были
какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я
будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Хлестаков. Право,
как будто и не ел; только что разохотился. Если
бы мелочь, послать
бы на рынок и купить хоть сайку.
По левую сторону городничего: Земляника, наклонивший голову несколько набок,
как будто к чему-то прислушивающийся; за ним судья с растопыренными руками, присевший почти до земли и сделавший движенье губами,
как бы хотел посвистать или произнесть: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» За ним Коробкин, обратившийся к зрителям с прищуренным глазом и едким намеком на городничего; за ним, у самого края сцены, Бобчинский и Добчинский с устремившимися движеньями рук друг к другу, разинутыми ртами и выпученными друг на друга глазами.
Один только раз он выражается так:"Много было от него порчи женам и девам глуповским", и этим
как будто дает понять, что, и по его мнению, все-таки было
бы лучше, если б порчи не было.
Когда он стал спрашивать, на
каком основании освободили заложников, ему сослались на какой-то регламент, в котором
будто бы сказано:"Аманата сечь, а будет который уж высечен, и такого более суток отнюдь не держать, а выпущать домой на излечение".