Неточные совпадения
— Куды! В одно мгновение. Человека кладут, и падает этакий широкий нож, по
машине, гильотиной называется, тяжело, сильно… Голова отскочит так, что и глазом не успеешь мигнуть. Приготовления тяжелы. Вот когда объявляют приговор, снаряжают, вяжут,
на эшафот взводят, вот тут ужасно! Народ сбегается, даже женщины, хоть там и не любят, чтобы женщины
глядели.
Напротив, голова ужасно живет и работает, должно быть, сильно, сильно, сильно, как
машина в ходу; я воображаю, так и стучат разные мысли, всё неконченные и, может быть, и смешные, посторонние такие мысли: «Вот этот
глядит — у него бородавка
на лбу, вот у палача одна нижняя пуговица заржавела…», а между тем все знаешь и все помнишь; одна такая точка есть, которой никак нельзя забыть, и в обморок упасть нельзя, и все около нее, около этой точки ходит и вертится.
Неточные совпадения
Игрушки и
машины, колокола и экипажи, работы ювелиров и рояли, цветистый казанский сафьян, такой ласковый
на ощупь, горы сахара, огромные кучи пеньковых веревок и просмоленных канатов, часовня, построенная из стеариновых свеч, изумительной красоты меха Сорокоумовского и железо с Урала, кладки ароматного мыла, отлично дубленные кожи, изделия из щетины — пред этими грудами неисчислимых богатств собирались небольшие группы людей и,
глядя на грандиозный труд своей родины, несколько смущали Самгина, охлаждая молчанием своим его повышенное настроение.
— Вот ты про
машину толкуешь, а лучше поставить другую мельницу, — заговорил Михей Зотыч, не
глядя на сына, точно говорил так, между прочим.
На первый раз трудно было что-нибудь разглядеть в окружавшей темноте, из которой постепенно выделялись остовы катальных
машин, обжимочный молот в одном углу, темные стены и высокая железная крыша с просвечивавшими отверстийми, в которые весело
глядело летнее голубое небо и косыми пыльными полосами врывались солнечные лучи.
R-13, бледный, ни
на кого не
глядя (не ждал от него этой застенчивости), — спустился, сел.
На один мельчайший дифференциал секунды мне мелькнуло рядом с ним чье-то лицо — острый, черный треугольник — и тотчас же стерлось: мои глаза — тысячи глаз — туда, наверх, к
Машине. Там — третий чугунный жест нечеловеческой руки. И, колеблемый невидимым ветром, — преступник идет, медленно, ступень — еще — и вот шаг, последний в его жизни — и он лицом к небу, с запрокинутой назад головой —
на последнем своем ложе.
Разобрав свои вещи, он сейчас же сел у окна и стал
глядеть с жадным любопытством
на улицу: там сновали уже туда и сюда экипажи, шли пешеходы, проехал взвод казаков, провезли, по крайней мере
на десяти лошадях, какую-то
машину.