Неточные совпадения
— Это были вы! — повторил он наконец чуть не шепотом, но с чрезвычайным убеждением. — Вы приходили ко мне и сидели молча у меня на стуле, у окна, целый час;
больше; в первом и во втором часу пополуночи; вы потом встали и ушли в третьем часу… Это были вы, вы! Зачем вы
пугали меня, зачем вы приходили мучить меня, — не понимаю, но это были вы!
Он, нравственный и твердый человек, друг ее мужа, старался обращаться с ней как с сестрой, но в отношениях его к ней проскальзывало нечто большее, и это нечто
большее пугало их обоих и вместе с тем украшало теперь их трудную жизнь.
Тещу это еще
больше испугало, и она всякий день, в тревоге, в сумасшедший дом бегала. Там ее успокоят, — говорят, что дело идет хорошо: батюшка всякий день записку читает, и что теперь о чем писано, то скоро сбудется.
Окружающая „чародея“ обстановка довершила ужас: черепа и человеческие кости, банки с частями человеческого тела и толстые в кожаных переплетах книги являлись для массы его современников еще
большим пугалом, нежели приготовляемое этим „слугой сатаны“ „чертово зелье“.
Неточные совпадения
Две Мухи собрались лететь в чужие кра́и, // И стали подзывать с собой туда Пчелу: // Им насказали
попугаи // О дальних сторонах
большую похвалу.
Большой собравшися гурьбой, // Медведя звери изловили; // На чистом поле задавили — // И делят меж собой, // Кто что́ себе достанет. // А Заяц за ушко медвежье тут же тянет. // «Ба, ты, косой», // Кричат ему: «пожаловал отколе? // Тебя никто на ловле не видал». — // «Вот, братцы!» Заяц отвечал: // «Да из лесу-то кто ж, — всё я его
пугал // И к вам поставил прямо в поле // Сердечного дружка?» // Такое хвастовство хоть слишком было явно, // Но показалось так забавно, // Что Зайцу дан клочок медвежьего ушка.
Он стал читать, все
больше по-английски; он вообще всю жизнь свою устроил на английский вкус, редко видался с соседями и выезжал только на выборы, где он
большею частию помалчивал, лишь изредка дразня и
пугая помещиков старого покроя либеральными выходками и не сближаясь с представителями нового поколения.
— Я здесь — все знаю, всех людей, всю их жизнь, все накожные муки. Я знаю
больше всех социологов, критиков, мусорщиков. Меня судьба употребляет именно как мешок для сбора всякой дряни. Что ты вздрогнул, а? Что ты так смотришь? Презираешь? Ну, а ты — для чего? Ты — холостой патрон, галок
пугать, вот что ты!
Он хотел
испугать Захара и испугался сам
больше его, когда вникнул в практическую сторону вопроса о свадьбе и увидел, что это, конечно, поэтический, но вместе и практический, официальный шаг к существенной и серьезной действительности и к ряду строгих обязанностей.