Был тогда в начале столетия один генерал, генерал со связями большими и
богатейший помещик, но из таких (правда, и тогда уже, кажется, очень немногих), которые, удаляясь на покой со службы, чуть-чуть не бывали уверены, что выслужили себе право на жизнь и смерть своих подданных.
Артемий Павлович,
богатейший помещик нашей губернии, даже не так много и потерявший после манифеста, мало того, сам способный убедиться в гуманности меры и почти понять экономические выгоды реформы, вдруг почувствовал себя, с появления манифеста, как бы лично обиженным.
Было, однако, странно; их по-настоящему должны бы были ждать и, может быть, с некоторым даже почетом: один недавно еще тысячу рублей пожертвовал, а другой был
богатейшим помещиком и образованнейшим, так сказать, человеком, от которого все они тут отчасти зависели по поводу ловель рыбы в реке, вследствие оборота, какой мог принять процесс.
Неточные совпадения
Помещикам, наградившим своих бывших крепостных кошачьими даровыми наделами, во сне никогда не снилось ничего подобного, особенно если принять во внимание то обстоятельство, что Лаптев был даже не заводовладелец в юридическом смысле, а только «пользовался» своими полумиллионами десятин
богатейшей в свете земли на посессионном праве.
Хотя он был ярый демагог, однако же, несмотря на то, находился в тесных связях и близких сношениях с
богатейшими и почетнейшими
помещиками.
Дядя по матери его, барон Балдуин Фюренгоф, один из
богатейших лифляндских
помещиков, был человек удивительный: он умел выбивать из копейки рубль комическою скупостью, необыкновенными ростовыми оборотами [Ростовые обороты — дача денег под проценты.] и вечными процессами и успел еще при владении небольшим имением, доставшимся ему от матери, составить себе значительный капитал.