Неточные совпадения
К
тому же у нас все знали его историю, знали, что он убил жену свою
еще в первый год своего супружества, убил из ревности и сам донес на себя (что весьма облегчило его наказание).
— Ты бивал! Да кто меня прибьет,
еще тот не родился; а кто бивал,
тот в земле лежит.
Вы
еще не раз встретите неприятности и брань за чай и за особую пищу, несмотря на
то, что здесь очень многие и очень часто едят свое, а некоторые постоянно пьют чай.
Почти всегда поставщик первоначально испробывает доброту водки и отпитое — бесчеловечно добавляет водой; бери не бери, да арестанту и нельзя быть слишком разборчивым: и
то хорошо, что
еще не совсем пропали его деньги и доставлена водка хоть какая-нибудь, да все-таки водка.
Грустно переносит он невзгоду, и в
тот же день принимается опять за работу, и опять несколько месяцев работает, не разгибая шеи, мечтая о счастливом кутежном дне, безвозвратно канувшем в вечность, и мало-помалу начиная ободряться и поджидать другого такого же дня, который
еще далеко, но который все-таки придет же когда-нибудь в свою очередь.
Что же касается других, подобных ему, которых было у нас всех человек до пятнадцати,
то даже странно было смотреть на них; только два-три лица были
еще сносны; остальные же все такие вислоухие, безобразные, неряхи; иные даже седые.
Тот был дикий зверь вполне, и вы, стоя возле него и
еще не зная его имени, уже инстинктом предчувствовали, что подле вас находится страшное существо.
Два из них уже были пожилые, но третий, Алей, […Алей… — В письме к брату по выходе из каторги Достоевский упоминает о молодом черкесе, «присланном в каторгу за разбой», очевидно, о
том же Алее, которого он учил русскому языку и грамоте.] был не более двадцати двух лет, а на вид
еще моложе.
Он был им утешением в их ссылке, и они, обыкновенно мрачные и угрюмые, всегда улыбались, на него глядя, и когда заговаривали с ним (а говорили они с ним очень мало, как будто все
еще считая его за мальчика, с которым нечего говорить о серьезном),
то суровые лица их разглаживались, и я угадывал, что они с ним говорят о чем-нибудь шутливом, почти детском, по крайней мере они всегда переглядывались и добродушно усмехались, когда, бывало, выслушают его ответ.
Может быть, — когда, через много лет, придется оставить его, —
еще пожалею о нем!..» — прибавлял я не без примеси
того злорадного ощущения, которое доходит иногда до потребности нарочно бередить свою рану, точно желая полюбоваться своей болью, точно в сознании всей великости несчастия есть действительно наслаждение.
Он был, кажется, очень поражен, что я сам ему предложил денег, сам вспомнил о его затруднительном положении,
тем более что в последнее время он, по его мнению, уж слишком много у меня забрал, так что и надеяться не смел, что я
еще дам ему.
К деньгам арестант жаден до судорог, до омрачения рассудка, и если действительно бросает их, как щепки, когда кутит,
то бросает за
то, что считает
еще одной степенью выше денег.
Несмотря ни на какие клейма, кандалы и ненавистные пали острога, заслоняющие ему божий мир и огораживающие его, как зверя в клетке, — он может достать вина,
то есть страшно запрещенное наслаждение, попользоваться клубничкой, даже иногда (хоть и не всегда) подкупить своих ближайших начальников, инвалидов и даже унтер-офицера, которые сквозь пальцы будут смотреть на
то, что он нарушает закон и дисциплину; даже может, сверх торгу,
еще покуражиться над ними, а покуражиться арестант ужасно любит,
то есть представиться пред товарищами и уверить даже себя хоть на время, что у него воли и власти несравненно больше, чем кажется, — одним словом, может накутить, набуянить, разобидеть кого-нибудь в прах и доказать ему, что он все это может, что все это в «наших руках»,
то есть уверить себя в
том, о чем бедняку и помыслить невозможно.
Эту книгу, с заклеенными в ней деньгами, подарили мне
еще в Тобольске
те, которые тоже страдали в ссылке [Эту книгу, с заклеенными в ней деньгами, подарили мне
еще в Тобольске
те, которые тоже страдали в ссылке…
— Я и вправду, братцы, изнеженный человек, — отвечал с легким вздохом Скуратов, как будто раскаиваясь в своей изнеженности и обращаясь ко всем вообще и ни к кому в особенности, — с самого сызмалетства на черносливе да на пампрусских булках испытан (
то есть воспитан. Скуратов нарочно коверкал слова), родимые же братцы мои и теперь
еще в Москве свою лавку имеют, в прохожем ряду ветром торгуют, купцы богатеющие.
Спокойно выслушав арестантов, он объявил, что дает на урок вынуть
еще четыре кокоры, но так, чтоб уж они не ломались, а целиком, да сверх
того отделил разобрать значительную часть барки, с
тем, что тогда уж можно будет идти домой.
«Сколько тысяч
еще таких дней впереди, — думал я, — все таких же, все одних и
тех же!» Молча, уже в сумерки, скитался я один за казармами, вдоль забора и вдруг увидал нашего Шарика, бегущего прямо ко мне.
«Так вот друг, которого мне посылает судьба!» — подумал я, и каждый раз, когда потом, в это первое тяжелое и угрюмое время, я возвращался с работы,
то прежде всего, не входя
еще никуда, я спешил за казармы, со скачущим передо мной и визжащим от радости Шариком, обхватывал его голову и целовал, целовал ее, и какое-то сладкое, а вместе с
тем и мучительно горькое чувство щемило мне сердце.
Всё
еще сохраняется какой-то форс, какая-то хвастливость; вот, дескать, я ведь не
то, что вы думаете; я «по шести душам».
Исай Фомич, который при входе в острог сробел до
того, что даже глаз не смел поднять на эту толпу насмешливых, изуродованных и страшных лиц, плотно обступивших его кругом, и от робости
еще не успел сказать ни слова, увидев заклад, вдруг встрепенулся и бойко начал перебирать пальцами лохмотья. Даже прикинул на свет. Все ждали, что он скажет.
Луиза и по-русски говорила хорошо, а только так, как будто картавила, — этакая
то есть милушка, что я и не встречал
еще такой никогда.
А
то бы
еще года два поджидал.
Может быть, он
еще с детства привык видеть на столе в этот день поросенка и вывел, что поросенок необходим для этого дня, и я уверен, если б хоть раз в этот день он не покушал поросенка,
то на всю жизнь у него бы осталось некоторое угрызение совести о неисполненном долге.
И вот не могу объяснить, как это случилось: тотчас же по отъезде плац-майора, каких-нибудь пять минут спустя, оказалось необыкновенно много пьяного народу, а между
тем,
еще за пять минут, все были почти совершенно трезвые.
Но
тот как будто слово дал не обращать на него ни малейшего внимания, и в этом было чрезвычайно много комизму, потому что Булкин привязался к Варламову совершенно ни с
того ни с сего
еще с самого утра именно за
то, что Варламов «все врет», как ему отчего-то показалось.
Но кроме
того, что один буквально сидел на другом, особенно в задних рядах, заняты были
еще нары, кулисы, и, наконец, нашлись любители, постоянно ходившие за театр, в другую казарму, и уже оттуда, из-за задней кулисы, высматривавшие представление.
Все хохочут
тому, что он без барина; но вот он
еще прибавляет полушепотом, конфиденциально обращаясь к публике и всё веселее и веселее подмигивая глазком...
Если такая ходьба была смешна в классических героях,
то в военном писаре, в комической сцене,
еще смешнее.
Он было хотел продолжать, но страшно закашлялся на несколько минут, выплевывая кровью. Скоро холодный, изнурительный пот выступил на узеньком лбу его. Кашель мешал ему, а
то бы он всё говорил; по глазам его видно было, как хотелось ему
еще поругаться; но в бессилии он только отмахивался рукою… Так что Чекунов под конец уж и позабыл его.
Звали его Михайлов;
еще две недели
тому назад я видел его в остроге.
А если так, если так мало опасности (
то есть по-настоящему совершенно нет никакой), — для чего такое серьезное отягощение больных, может быть в последние дни и часы их жизни, больных, которым свежий воздух
еще нужней, чем здоровым?
Но если уж спрошено раз: «Для чего?», и так как уж пришлось к слову,
то не могу не вспомнить теперь и
еще об одном недоумении, столько лет торчавшем передо мной в виде самого загадочного факта, на который я тоже никаким образом не мог подыскать ответа.
Это
еще есть; но я говорю про большинство или, лучше сказать, про
тот дух, про
то направление, которое осуществляется теперь, в наши дни, в медицине.
Но вот приводят самого преступника, и если он
еще до сих пор был не знаком с Жеребятниковым, если не слыхал
еще про него всей подноготной,
то вот какую, например, штуку
тот с ним выкидывал.
Дело в
том, что он
еще перед первой половиной наказания думал, что его не выпустят из-под палок и что он должен умереть.
Даже
те, которые высказывают его, не все
еще успели затушить в себе эту потребность самовластия.
— Так-с. И мы тоже-с. Тут у меня
еще двое благоприятелей, говорит, тоже у генерала Кукушкина [
То есть в лесу, где поет кукушка. Он хочет сказать, что они тоже бродяги. (Примеч. автора.)] служат. Так вот смею спросить, мы вот подкутили маненько да и деньжонками пока не разжились. Полштофика благоволите нам.
— Да не
то что за меня, говорит, я так сделаю, что и ни за кого Акулька ваша теперь не пойдет, никто не возьмет, и Микита Григорьич теперь не возьмет, потому она теперь бесчестная. Мы
еще с осени с ней на житье схватились. А я теперь за сто раков […за сто раков. — Рак — в просторечии десять рублей (десятирублевая ассигнация была красного цвета).] не соглашусь. Вот на пробу давай сейчас сто раков — не соглашусь…
— Значит, он с Акулькой
еще допрежь
того дело имел?
А я
еще и допрежь
того собирался, и матушка знала, что поедем.
Кроме
того, что в тепле, среди яркого солнца, когда слышишь и ощущаешь всей душою, всем существом своим воскресающую вокруг себя с необъятной силой природу,
еще тяжеле становится запертая тюрьма, конвой и чужая воля; кроме
того, в это весеннее время по Сибири и по всей России с первым жаворонком начинается бродяжество: бегут божьи люди из острогов и спасаются в лесах.
— А и
то задарит, — говорит другой. — Мало он денег-то награбил! До нас
еще баталионным был. Анамеднись на протопоповской дочери жениться хотел.
До
тех пор всегда, бывало, идет
еще суетня, разговоры, а иногда, как и зимой, бывают и майданы.
Он со многими
еще допрежь
того ссорился, и его порядочно бивали.
Жила она больше, из хлеба, за казармами; если же увидит, бывало, кого-нибудь из наших,
то тотчас же
еще за несколько шагов, в знак смирения, перекувырнется на спину: «Делай, дескать, со мной что тебе угодно, а я, видишь, и не думаю сопротивляться».
Мы думаем тоже, что если такой факт оказался возможным,
то уже самая эта возможность прибавляет
еще новую и чрезвычайно яркую черту к характеристике и полноте картины Мертвого дома.
И если, например, выскакивал вдруг, из них же, какой-нибудь понаивнее и нетерпеливее и высказывал иной раз вслух
то, что у всех было про себя на уме, пускался в мечты и надежды,
то его тотчас же грубо осаживали, обрывали, осмеивали; но сдается мне, что самые рьяные из преследователей были именно
те, которые, может быть, сами-то
еще дальше него пошли в своих мечтах и надеждах.
Впрочем, надо сказать
еще два слова о
том: что такое значит претензия?
Арестанты, которые стояли без фуражек, кажется,
еще с
того самого времени, как послали за майором, теперь все выпрямились, подправились; каждый из них переступил с ноги на ногу, а затем все так и замерли на месте, ожидая первого слова, или, лучше сказать, первого крика высшего начальства.
Что же касается арестантов,
то долго
еще после этого они не могли успокоиться, но уже не волновались по-прежнему, а были молча растревожены, озадачены как-то.