Неточные совпадения
Но иногда маневр
не удается, и тогда приходится рассчитаться своим
последним капиталом, то есть спиной.
Что же касается целовальника, то, наторговав, наконец, огромную сумму, несколько десятков рублей, он заготовляет
последний раз вино и уже
не разбавляет его водой, потому что назначает его для себя; довольно торговать: пора и самому попраздновать!
Там он жил в
последней степени унижения, никогда
не наедался досыта и работал на своего антрепренера с утра до ночи; а в каторге работа легче, чем дома, хлеба вдоволь и такого, какого он еще и
не видывал; по праздникам говядина, есть подаяние, есть возможность заработать копейку.
Он был, кажется, очень поражен, что я сам ему предложил денег, сам вспомнил о его затруднительном положении, тем более что в
последнее время он, по его мнению, уж слишком много у меня забрал, так что и надеяться
не смел, что я еще дам ему.
Положительно можно сказать, что арестант, имевший хоть какие-нибудь деньги в каторге, в десять раз меньше страдал, чем совсем
не имевший их, хотя
последний обеспечен тоже всем казенным, и к чему бы, кажется, иметь ему деньги? — как рассуждало наше начальство.
Какой-нибудь
последний оборвыш, который и сам-то был самым плохим работником и
не смел пикнуть перед другими каторжниками, побойчее его и потолковее, и тот считал вправе крикнуть на меня и прогнать меня, если я становился подле него, под тем предлогом, что я ему мешаю. Наконец, один из бойких прямо и грубо сказал мне: «Куда лезете, ступайте прочь! Что соваться куда
не спрашивают».
Но нет; обыкновенно он слушал серьезно, внимательно, хотя, впрочем,
не очень, и это
последнее обстоятельство мне иногда досаждало.
Начинают просто, без особых возгласов, но зато первые перескакивают через главное препятствие,
не задумавшись, без страха, идя прямо на все ножи, — и все бросаются за ними и идут слепо, идут до самой
последней стены, где обыкновенно и кладут свои головы.
Я как угорелый хожу, написал
последнее письмо и говорю: «Коль
не придешь, сам к тетке приду».
Меж тем как он принимал деньги, нравственное расстройство Булкина, казалось, дошло до
последних пределов. Он жестикулировал, как отчаянный, чуть
не плакал.
В городе-то нет театра…» Одним словом, фантазия арестантов, особенно после первого успеха, дошла на праздниках до
последней степени, чуть ли
не до наград или до уменьшения срока работ, хотя в то же время и сами они почти тотчас же предобродушно принимались смеяться над собой.
Так и случилось: посторонние посетители у нас
не переводились во весь праздник; иной вечер приходило больше, другой меньше, а в
последнее представление так ни одного места на скамьях
не оставалось незанятым.
Эта-то вот скаредная
последняя тысяча (чтоб ее!..) всех трех первых стоила, и кабы
не умер я перед самым концом (всего палок двести только оставалось), забили бы тут же насмерть, ну да и я
не дал себя в обиду: опять надул и опять обмер; опять поверили, да и как
не поверить, лекарь верит, так что на двухстах-то
последних, хоть изо всей злости били потом, так били, что в другой раз две тысячи легче, да нет, нос утри,
не забили, а отчего
не забили?
— Ну, так ради сиротских слез твоих; но смотри же, в
последний раз… ведите его, — прибавляет он таким мягкосердым голосом, что арестант уж и
не знает, какими молитвами бога молить за такого милостивца.
Оно, кажется, очень поразило его своею неожиданностью; он
не верил, что его накажут, до
последней минуты и, когда повели его по рядам, стал кричать: «Караул!» В госпитале его положили на этот раз уже
не в нашу, а, за неимением в ней коек, в другую палату.
Ломовы хоть и разорились под судом, но жили в остроге богачами. У них, видимо, были деньги. Они держали самовар, пили чай. Наш майор знал об этом и ненавидел обоих Ломовых до
последней крайности. Он видимо для всех придирался к ним и вообще добирался до них. Ломовы объясняли это майорским желанием взять с них взятку. Но взятки они
не давали.
Особенно
последнего я
не мог понять.
Одинокий душевно, я пересматривал всю прошлую жизнь мою, перебирал все до
последних мелочей, вдумывался в мое прошедшее, судил себя один неумолимо и строго и даже в иной час благословлял судьбу за то, что она послала мне это уединение, без которого
не состоялись бы ни этот суд над собой, ни этот строгий пересмотр прежней жизни.
Всех больше мне было жаль Коллера: он всё потерял,
последние надежды свои, прошел больше всех, кажется две тысячи, и отправлен был куда-то арестантом, только
не в наш острог.
Пробил барабан, и все отправились на работу, а я остался дома. Сушилов в это утро встал чуть
не раньше всех и из всех сил хлопотал, чтоб успеть приготовить мне чай. Бедный Сушилов! он заплакал, когда я подарил ему мои арестантские обноски, рубашки, подкандальники и несколько денег. «Мне
не это,
не это! — говорил он, через силу сдерживая свои дрожавшие губы, — мне вас-то каково потерять, Александр Петрович? на кого без вас-то я здесь останусь!» В
последний раз простились мы и с Акимом Акимычем.
Неточные совпадения
Моя супруга, бабушка, // Сынишки, даже барышни //
Не брезгуют, целуются // С
последним мужиком.
Ой ласточка! ой глупая! //
Не вей гнезда под берегом, // Под берегом крутым! // Что день — то прибавляется // Вода в реке: зальет она // Детенышей твоих. // Ой бедная молодушка! // Сноха в дому
последняя, //
Последняя раба! // Стерпи грозу великую, // Прими побои лишние, // А с глазу неразумного // Младенца
не спускай!..
Я только
не отведала — // Спасибо! умер Ситников — // Стыда неискупимого, //
Последнего стыда!
«Эх, Влас Ильич! где враки-то? — // Сказал бурмистр с досадою. — //
Не в их руках мы, что ль?.. // Придет пора
последняя: // Заедем все в ухаб, //
Не выедем никак, // В кромешный ад провалимся, // Так ждет и там крестьянина // Работа на господ!»
Подумавши, оставили // Меня бурмистром: правлю я // Делами и теперь. // А перед старым барином // Бурмистром Климку на́звали, // Пускай его! По барину // Бурмистр! перед Последышем //
Последний человек! // У Клима совесть глиняна, // А бородища Минина, // Посмотришь, так подумаешь, // Что
не найти крестьянина // Степенней и трезвей. // Наследники построили // Кафтан ему: одел его — // И сделался Клим Яковлич // Из Климки бесшабашного // Бурмистр первейший сорт.