Неточные совпадения
— Смотрю я на Трезорку, — рассказывал он потом арестантам, впрочем, долго спустя после своего визита к
майору, когда уже все дело было забыто, — смотрю: лежат пес на диване, на белой подушке; и ведь вижу, что воспаление, что надоть бы кровь пустить, и вылечился бы пес, ей-ей
говорю! да думаю про себя: «А что, как не вылечу, как околеет?» «Нет,
говорю, ваше высокоблагородие, поздно позвали; кабы вчера или третьего дня, в это же время, так вылечил бы пса; а теперь не могу, не вылечу…»
В черновых записях Достоевского к «Преступлению и наказанию» Свидригайлов первоначально именовался Аристовым.] о котором уже я отчасти упоминал,
говоря, что он переносил нашему плац-майору все, что делается в остроге, и был дружен с его денщиком Федькой.
Замечу, впрочем, что этот Петров был тот самый, который хотел убить плац-майора, когда его позвали к наказанию и когда
майор «спасся чудом», как
говорили арестанты, — уехав перед самой минутой наказания.
— А вот горох поспеет — другой год пойдет. Ну, как пришли в К-в — и посадили меня туда на малое время в острог. Смотрю: сидят со мной человек двенадцать, всё хохлов, высокие, здоровые, дюжие, точно быки. Да смирные такие: еда плохая, вертит ими ихний
майор, как его милости завгодно (Лучка нарочно перековеркал слово). Сижу день, сижу другой; вижу — трус народ. «Что ж вы,
говорю, такому дураку поблажаете?» — «А поди-кась сам с ним
поговори!» — даже ухмыляются на меня. Молчу я.
— Взбудоражил, наконец, я моих хохлов, потребовали
майора. А я еще с утра у соседа жулик [Нож. (Примеч. автора.)] спросил, взял да и спрятал, значит, на случай. Рассвирепел
майор. Едет. Ну,
говорю, не трусить, хохлы! А у них уж душа в пятки ушла; так и трясутся. Вбежал
майор; пьяный. «Кто здесь! Как здесь! Я царь, я и бог!»
«Нет,
говорю (а сам все ближе да ближе), нет,
говорю, ваше высокоблагородие, как, может, известно и ведомо вам самим, бог наш, всемогущий и вездесущий, един есть,
говорю. И царь наш един, над всеми нами самим богом поставленный. Он, ваше высокоблагородие,
говорю, монарх. А вы,
говорю, ваше высокоблагородие, еще только
майор — начальник наш, ваше высокоблагородие, царскою милостью,
говорю, и своими заслугами».
«Отца не надо», —
говорят, бывало, арестанты и даже вздыхают, сравнивая по воспоминаниям их прежнего временного начальника, Смекалова, с теперешним плац-майором.
Только я вам
говорю, наш
майор при всяком случае на теперешнем месте останется.
Построившись, люди вежливо попросили его сказать
майору, что каторга желает с ним
говорить и лично просить его насчет некоторых пунктов.
— А, Прокофьев! Елкин тоже, это ты, Алмазов… Становитесь, становитесь сюда, в кучку, —
говорил нам
майор каким-то уторопленным, но мягким голосом, ласково на нас поглядывая. — М-цкий, ты тоже здесь… вот и переписать. Дятлов! Сейчас же переписать всех довольных особо и всех недовольных особо, всех до единого, и бумагу ко мне. Я всех вас представлю… под суд! Я вас, мошенники!
Майор,
говорят, ревел, как старая баба, и обливался слезами.
Говорили, что он работал в этом роде, еще когда ходил к плац-майору на кухню и, разумеется, извлек из этого посильный доход.
Неточные совпадения
— Вот был профессор-с — мой предшественник, —
говорил мне в минуту задушевного разговора вятский полицмейстер. — Ну, конечно, эдак жить можно, только на это надобно родиться-с; это в своем роде, могу сказать, Сеславин, Фигнер, — и глаза хромого
майора, за рану произведенного в полицмейстеры, блистали при воспоминании славного предшественника.
Началось оно с того, что у некоторых чиновников, получающих даже очень маленькое жалованье, стали появляться дорогие лисьи и собольи шубы, а в гиляцких юртах появилась русская водочная посуда; [Начальник Дуйского поста,
майор Николаев,
говорил одному корреспонденту в 1866 г.: — Летом я с ними дела не имею, а зимой зачастую скупаю у них меха, и скупаю довольно выгодно; часто за бутылку водки или ковригу хлеба от них можно достать пару отличных соболей.
Об этом легендарном
майоре еще придется
говорить.] затем гиляки были приглашены к участию в поимке беглых, причем за каждого убитого или пойманного беглого положено было денежное вознаграждение.
— Да так, у нашего частного
майора именинишки были, так там его сынок рассуждал. «Никакой,
говорит, веры не надо. Еще,
говорит, лютареву ересь одну кое время можно попотерпеть, а то,
говорит, не надыть никакой». Так вот ты и
говори: не то что нашу, а и вашу-то, новую, и тое под сокрытие хотят, — добавил, смеясь, Канунников. — Под лютареву ересь теперича всех произведут.
Как светская женщина,
говорила она с
майором, скромно старалась уклониться от благодарности старика-нищего; встретила, наконец, своих господ, графа и графиню, хлопотала, когда граф упал в воду; но в то же время каждый, не выключая, я думаю, вон этого сиволапого мужика, свесившего из райка свою рыжую бороду, — каждый чувствовал, как все это тяжело было ей.