Неточные совпадения
Я тогда же расспросил о нем Ивана Иваныча и
узнал, что Горянчиков живет безукоризненно и нравственно и что иначе Иван Иваныч не пригласил бы его для дочерей своих, но что он страшный нелюдим, ото всех прячется, чрезвычайно учен,
много читает, но говорит весьма мало и что вообще с ним довольно трудно разговориться.
Многие из арестантов приходили в острог ничего не
зная, но учились у других и потом выходили на волю хорошими мастеровыми.
Не было ремесла, которого бы не
знал Аким Акимыч. Он был столяр, сапожник, башмачник, маляр, золотильщик, слесарь, и всему этому обучился уже в каторге. Он делал все самоучкой: взглянет раз и сделает. Он делал тоже разные ящики, корзинки, фонарики, детские игрушки и продавал их в городе. Таким образом, у него водились деньжонки, и он немедленно употреблял их на лишнее белье, на подушку помягче, завел складной тюфячок. Помещался он в одной казарме со мною и
многим услужил мне в первые дни моей каторги.
Вот, например, тут был один человек, которого только через много-много лет я
узнал вполне, а между тем он был со мной и постоянно около меня почти во все время моей каторги.
Я стал о нем справляться. М.,
узнавши об этом знакомстве, даже предостерегал меня. Он сказал мне, что
многие из каторжных вселяли в него ужас, особенно сначала, с первых дней острога, но ни один из них, ни даже Газин, не производил на него такого ужасного впечатления, как этот Петров.
Его действительно все как будто даже любили и никто не обижал, хотя почти все были ему должны. Сам он был незлобив, как курица, и, видя всеобщее расположение к себе, даже куражился, но с таким простодушным комизмом, что ему тотчас же это прощалось. Лучка, знавший на своем веку
много жидков, часто дразнил его и вовсе не из злобы, а так, для забавы, точно так же, как забавляются с собачкой, попугаем, учеными зверьками и проч. Исай Фомич очень хорошо это
знал, нисколько не обижался и преловко отшучивался.
— Да и выпью, чего кричишь! С праздником, Степан Дорофеич! — вежливо и с легким поклоном обратился он, держа чашку в руках, к Степке, которого еще за полминуты обзывал подлецом. — Будь здоров на сто годов, а что жил, не в зачет! — Он выпил, крякнул и утерся. — Прежде, братцы, я
много вина подымал, — заметил он с серьезною важностью, обращаясь как будто ко всем и ни к кому в особенности, — а теперь уж,
знать, лета мои подходят. Благодарствую, Степан Дорофеич.
Предварительных хлопот по устройству, вероятно, было
много, но актеры взяли все на себя, так что все мы, остальные, и не
знали: в каком положении дело? что именно делается? даже хорошенько не
знали, что будет представляться.
Узнав, каковы они на деле, он быстро теряет
многие из своих предубеждений.
Сами они так рассказывали, и весь острог это
знал: их заподозрили в том, что они слишком
много задолжали работникам, а так как, несмотря на свое большое состояние, были скупы и жадны, то и перерезали киргизов, чтобы не платить им долгу.
Об истории Ж-го скоро
узнал весь город, и общее мнение было против майора;
многие ему выговаривали, иные даже с неприятностями.
Впрочем, во
многом, может быть, он был и правее меня, не
знаю; но мы, наконец, расстались, и это было мне очень больно: мы уже
много разделили вместе.
Не
знаю, трусили ль очень, присмотр ли был особенно строгий, военный, местность ли нашего города во
многом не благоприятствовала (степная, открытая)? — трудно сказать.
В картишки, как мы уже видели из первой главы, играл он не совсем безгрешно и чисто,
зная много разных передержек и других тонкостей, и потому игра весьма часто оканчивалась другою игрою: или поколачивали его сапогами, или же задавали передержку его густым и очень хорошим бакенбардам, так что возвращался домой он иногда с одной только бакенбардой, и то довольно жидкой.
Неточные совпадения
Хлестаков. Да что стихи! я
много их
знаю.
Городничий. Что, голубчики, как поживаете? как товар идет ваш? Что, самоварники, аршинники, жаловаться? Архиплуты, протобестии, надувалы мирские! жаловаться? Что,
много взяли? Вот, думают, так в тюрьму его и засадят!..
Знаете ли вы, семь чертей и одна ведьма вам в зубы, что…
— // Я
знал Ермилу, Гирина, // Попал я в ту губернию // Назад тому лет пять // (Я в жизни
много странствовал, // Преосвященный наш // Переводить священников // Любил)…
В минуты унынья, о Родина-мать! // Я мыслью вперед улетаю, // Еще суждено тебе
много страдать, // Но ты не погибнешь, я
знаю.
Правдин. А кого он невзлюбит, тот дурной человек. (К Софье.) Я и сам имею честь
знать вашего дядюшку. А, сверх того, от
многих слышал об нем то, что вселило в душу мою истинное к нему почтение. Что называют в нем угрюмостью, грубостью, то есть одно действие его прямодушия. Отроду язык его не говорил да, когда душа его чувствовала нет.