Неточные совпадения
— Куда лезешь, язевый лоб! […язевый лоб! — Язевый — клейменый.] — ворчал один угрюмый, высокий арестант, сухощавый и смуглый, с какими-то странными выпуклостями на своем бритом черепе, толкая
другого, толстого и приземистого, с веселым и румяным лицом, —
постой!
Наконец, меня перековали. Между тем в мастерскую явились одна за
другою несколько калашниц. Иные были совсем маленькие девочки. До зрелого возраста они ходили обыкновенно с калачами; матери пекли, а они продавали. Войдя в возраст, они продолжали ходить, но уже без калачей; так почти всегда водилось. Были и не девочки. Калач
стоил грош, и арестанты почти все их покупали.
Старик вместе с
другими фанатиками решился «
стоять за веру», как он выражался.
Правда, он не давал спуску
другим, он даже часто ссорился, не любил, чтоб вмешивались в его дела, — одним словом, умел за себя
постоять.
Сухари
стоят; на
другом подносе графин водки, селедка и колбаса и еще бутылка вина какого-то.
— Ну чего рюмишь, вино расплескал! Честь ведут да дают, так пей! — кричит целовальник на экспансивного
друга, — не до завтра над тобой
стоять!
Вот один подталкивает товарища и наскоро сообщает ему свои впечатления, даже не заботясь и, пожалуй, не видя, кто
стоит подле него;
другой, при какой-нибудь смешной сцене, вдруг с восторгом оборачивается к толпе, быстро оглядывает всех, как бы вызывая всех смеяться, машет рукой и тотчас же опять жадно обращается к сцене.
Заметьте, что тут же подле часового спят палатные сторожа, а в десяти шагах, у
другой арестантской палаты,
стоит другой часовой с ружьем, возле него
другой подчасок и
другие сторожа.
Эта-то вот скаредная последняя тысяча (чтоб ее!..) всех трех первых
стоила, и кабы не умер я перед самым концом (всего палок двести только оставалось), забили бы тут же насмерть, ну да и я не дал себя в обиду: опять надул и опять обмер; опять поверили, да и как не поверить, лекарь верит, так что на двухстах-то последних, хоть изо всей злости били потом, так били, что в
другой раз две тысячи легче, да нет, нос утри, не забили, а отчего не забили?
—
Постой, говорит, я еще с тобой поговорю, рожа-то мне знакомая, — сам бельма на меня так и пялит. А я его допрежь сего никогда и не видывал. К
другому: — Ты кто?
Стоит, смеется, и они на него глядят, усмехаются. Ну, а
другой раз и в зубы ткнет, как нарвешься. А народ-то все здоровенный, жирные такие.
«Полковник чудаковат», — подумал <Чичиков>, проехавши наконец бесконечную плотину и подъезжая к избам, из которых одни, подобно стаду уток, рассыпались по косогору возвышенья, а
другие стояли внизу на сваях, как цапли. Сети, невода, бредни развешаны были повсюду. Фома Меньшой снял перегородку, коляска проехала огородом и очутилась на площади возле устаревшей деревянной церкви. За церковью, подальше, видны были крыши господских строений.
Но наедине и порознь, смотришь, то та, то
другая стоят, дружески обнявшись с ним, где-нибудь в уголке, и вечерком, особенно по зимам, кому была охота, мог видеть, как бегали женские тени через двор и как затворялась и отворялась дверь его маленького чуланчика, рядом с комнатами кучеров.
Нашлись, конечно, сейчас же такие люди, которые или что-нибудь видели своими глазами, или что-нибудь слышали собственными ушами;
другим стоило только порыться в своей памяти и припомнить, что было сказано кем-то и когда-то; большинство ссылалось без зазрения совести на самых достоверных людей, отличных знакомых и близких родных, которые никогда не согласятся лгать и придумывать от себя, а имеют прекрасное обыкновение говорить только одну правду.
Неточные совпадения
Городничий. Да
постойте, дайте мне!.. (К Осипу.)А что,
друг, скажи, пожалуйста: на что больше барин твой обращает внимание, то есть что ему в дороге больше нравится?
Над ним с зеленым зонтиком //
Стоял дворовый преданный, //
Другой рукой отмахивал // Слепней и комаров.
—
Стой! — кричали
другие, — а зачем Ивашко галдит? Галдеть разве велено?
Шли они по ровному месту три года и три дня, и всё никуда прийти не могли. Наконец, однако, дошли до болота. Видят,
стоит на краю болота чухломец-рукосуй, рукавицы торчат за поясом, а он
других ищет.
А глуповцы
стояли на коленах и ждали. Знали они, что бунтуют, но не
стоять на коленах не могли. Господи! чего они не передумали в это время! Думают: станут они теперь есть горчицу, — как бы на будущее время еще какую ни на есть мерзость есть не заставили; не станут — как бы шелепов не пришлось отведать. Казалось, что колени в этом случае представляют средний путь, который может умиротворить и ту и
другую сторону.